Не сказать, что Тей не знала о небольших наклонностей Саши к жестокому сексу. Сказать то, что она совершенно ее не знает, но нет.  А свою кису она знала ну процентов на 55 уж точно. Все потому, что Марина была не предсказуемым человеком, как и сама Момсен. Поэтому утро было полно неожиданностей, как приятных, так и не очень. Ибо девушка не ожидала от любимой такие игрушки по утрам. Все-таки с утра Тейлор еще тот ребенок по своим ощущениям.  Вся из себя нежная, даже не прокуренная, что странно для нее.  Но сейчас не об этом. Грей явно не отстанет от свой любимой задницы, не получив того, что она хочет. Такое было и ежу понятно в туманный серый день. Что ж Грей, считаешь, меня своей…докажи. О да, что что, а нарываться на лишней шлепок по заднице или лишний поцелуй она любила. Своего рода для нее это было самоопределение и не иначе. Ей хотелось, что бы Саша показывала ей свою страсть и ярость. А то умела все, это передать на столько чисто и хорошо, что можно было не жалея себя злить любимую делая при этом шикарные снимки. Сейчас было не до них, но главное, что идея в голове уже была и Тей обязательно ее реализует, но позже.
- Покажи мне хоть миллиметр моей кожи, которой принадлежит только тебе одной – Томно прошептала она, глядя на такую родную и при этом порой такую не понятную для себя женщину.
После этого, блондинке просто начало сносить крышу. Ее малышка сегодня не на шутку завелась и просто начала мучать задок рокершы. Так еще и себя не давала трогать. За пальцы значит кусаешься?? Ну, я потом на тебе отыграюсь дорогая…
Сон медленно уходил на второй план, а в месте тем и уехал мозг в какую-то даль, откуда он вернется крайне не скоро. Из ее горла выходили стоны, ногти яростно терзали подушку. Еще не много и в комнате появятся перья.
- Саша!! Черт тебя возьми! – Вы ругнуться она просто была обязана, а все, потому что ее движения были пыткой, которая должна была закончиться, но ее любимая лишь мучала ее, оттягивая главный момент. Ее сердце уже заглушало все, что можно. Стоны становились лишь громче. Дыхание стало прерывистым. А тело само двигалось в такт пальцам, дарившим наслаждение. Да только зуд в одном месте так и нарастал, желая уже достичь своего апогея. И тут же Саша оставила ее в покое. Жестокая женщина…
А тело так и само рухнуло на кровать не до конца удовлетворённое. Брюнетка завернула ее в покрывало и ушла к окну. Лучи солнца не так давно появились на небе и на силуэте ее любимой, тут же появилось кучу теней, лишь сильнее подчеркивая ее красоту. А она все-таки такая красивая, и в тоже время, как роза со своими шипами, что умеют делать больно. Минуты таких впечатлений аля Да Винчи и проникали в ее сознание. Ей было совершенно плевать, что там делает девушка, а интереснее было просто любоваться ее обнаженным телом и выразительным лицом. И только Тей хотела встать с кровати и пойти к своей неповторимой, как она ушла куда то. Ну, и куда она ушла?? Послышался звук морозильной камеры. Может она захотела попить?? А почему бы и нет?
Натянув покрывало сильнее на грудь, блондинка вновь задумалась. Ее мысли прервала Марина, вернувшиеся в комнату со льдом. Зачем он ей сейчас? Да, Момсен порой недогадлива. Не потому, что она глупа, а потому что порой лень напрягать своей мозг. И тут ее нежная плоть почувствовала на себе холод. Дикий и покалывающий холод льда. Вот же садистка! Послышались всхлипы. Хотелось убрать жуткую прохладу, но Грей вовремя заткнула ее поцелуем, на который она не могла ответить. Ногти Тей с яростью начали гулять по спине Саши, оставляя следы, возможно там даже была кровь, но сейчас плевать на все это она хотела с большой колокольни. Одна рука медленно сползла на грудь Эс и начала жадно и с болью сжимать сосок. Мысли в голове были разные, но те были, как туман. Не больше. Почувствовав в себя пальцы любимой и, слушая ее стоны, Тей завелась, лишь сильнее и начала покрывать шею партнерши небольшими укусами. Не слишком глубокими, но ей так нравилось мучать ее. И только девушка приготовилась кончить, как ей снова этого не дали. Зато Грей спустилась чуть ниже. Ей это понравилось, даже больше не то, что она сейчас начала терзать ее киску, как то, что сейчас контролировать ситуацию могла сама Момсен. Тейтсон взяла любимую за волосы одной рукой и начала потихоньку их тянуть на себя, другой же рукой она сжимала свою грудь и старалась стонать, как можно тише, что бы это не могло ласкать слух наглой любимой.
-Не такая сладкая…как ты – Еле из себя выпалила Тей смотря на Сашу.
Она не даст ей сегодня контролировать ситуацию, поэтому у Грей будет облом не в плохом смысле этого слова. Собрав все оставшиеся силы, девушка смогла вскочить на колени и быстро перелезть на другой край кровати, при этом уволившись на брюнетку.
-Ты думала, что сможешь контролировать меня? – грозно прорычала Момсен на ухо, девушке шлепая ее по аппетитной попе – Не тут то было дорогая!

Well, I know the feeling
Of finding yourself stuck out on the ledge,
And there ain’t no healing
From cutting yourself with the jagged edge.
I’m telling you that it’s never that bad
Take it from someone who’s been where you’re at,
Laid out on the floor,
And you’re not sure you can take this anymore.

Все так просто когда тебе пятнадцать лет. Кажется, что ты будешь жить вечно и весь мир у твоих ног. Тебе открывается столько возможностей, столько нового и доселе неизвестного. Ты можешь часами и днями смотреть на звезды, представляя жизнь, которую ты хотел бы прожить. Мечты так плотно окутывают твое сознание, что тебе уже сложно отделять реальность от вымысла. Какая же ты глупышка Элизабет. Повторяю я себе вновь и вновь, перечитывая письмо сестры в котором она рассыпается в поздравлениях в связи с моей помолвкой. Они все так радуются выгодной партии. Они счастливы, что готовы прямо сейчас отправить меня в церковь в ночной пижаме, лишь бы побыстрее породниться с Беннетами.  Но моего мнения никто не спрашивает, всем наплевать. Из любимицы семьи я превратилась в выставочную лошадку, которую нужно поскорее продать по выгодной цене, пока шерстка не истрепалась. Все так просто когда тебе пятнадцать. Все так сложно, когда тебе пятнадцать.
Я родилась, как многие бы сказали, в рубашке. Моя семья одна из самых уважаемых семей Англии, приближенные короля, не бедствующие и не обремененные судьбой. Мое имя Элизабет София Говард - долгожданная девочка, любимица, обожаемая всеми вокруг. С самых пеленок за мной следило не менее пяти человек, которые старались сделать все, чтобы моя жизнь была идеальной, начиная от постоянной охраны и вытирания моих соплей, когда я болела. При всей заботе и опеке со стороны родителей, отец старался держать меня в рамках строгости, которую только мог выдавить из себя, глядя на очаровательную улыбку его любимого ангелочка. Он всегда говорил, что я не должна быть пустышкой, глупой девчонкой, как большинство девочек моего возраста. Во мне развивали чувства ответственности, доброты, сочувствия, щедрости. Мои дни были расписаны по минутам, я все время была чем-то занята. Языки, рисование, литература, верховая езда, отец развивал и обогащал мою личность всеми возможными способами. Знаете, иногда я думаю, что лучше бы осталась глупенькой дурочкой, которая не видит дальше своего носа. Может быть тогда моя жизнь сложилась бы иначе. Может тогда я бы с смирением приняла помолвку, не полюбила бы Генри, нарожала бы кучу детишек и умерла бы в теплой постели в одном из своих замков. Но что посеяли, то и пожали. Все мои принципы, мои убеждения, не позволяли мне переступить через себя и смириться с выбором, который приняла моя семья. Для меня нет брака без любви. Как я могу провести всю оставшуюся жизнь с нелюбимым и даже чуточку не симпатичным мне человеком, когда всю сознательную жизнь перед глазами был пример отца и матери, которые так нежно, так отчаянно любили друг-друга. До последнего я не могла понять отца, который в прямом смысле этого слова продал свою любимую Лиззи богачу, ради хорошего рода и бла-бла-бла. Я полюбила Генри. Полюбила так сильно, так отчаянно, что не представляла свою жизнь без него. Все мои мысли, сны, мечты, были сосредоточены вокруг одной точки имя которой - Генри. Я могла простить и принять все его поступки, мирилась с его демонами, следовала его поступкам в унисон. Он был для меня всем. Но сказки ведь не длятся вечно? Реальность жестока и беспощадна. Он так отчаянно хотел обладать моим разумом, моим телом, что это желание заслонило в нем весь здравый смысл, который хоть немного проскальзывал в его затуманенном сознании. Мой кровавый Валентин, который не поскупился на жертвы на пути к своему счастью. Он искусно выложил дорожку из трупов к моему сердцу, думая что это сломит меня и я поддамся на его уговоры провести с ним вечность. Последним и завершающим аккордом его кровавой драмы было убийство моей семьи, которые стояли на пути нашего, как он думал, счастья. Но как мне могло принести счастье утрата людей, которых я любила всем сердцем, всей душой? Слишком большая ставка, слишком много потерь, слишком много всего. Он достиг цели. Он сделал из меня монстра, подобного ему, но я больше не могла оставаться с ним рядом. Жгучая злость, всепоглощающее отчаяние принесло мне это перерождение. Даже самая сильная любовь не могла перекрыть всех потерь. Пелена с моих глаз спадала с каждым днем. Осознание настойчиво ступало в мой разум. Его любовь больная, неадекватная, собственническая. Я не могла позволить себе и ему продолжать эти круги ада. Я сбежала, сбежала так далеко как только могла. Я смирилась со своей новой сущностью, но не смирилась с ценой, которую пришлось заплатить.
Я скрывалась, бежала, играя в кошки мышки со своим кровавым художником. Думаю в конечном итоге он оставил свои попытки найти меня. Через много-много лет я больше не встречала его людей, никто больше не пытался меня отследить и поймать. Я была свободна. И это снесло мне крышу. Блокировка чувств, отключение эмоций - это страшно, но еще страшнее, когда ты ничего не отключаешь и осознанно творишь все то, что творила я. Хладнокровная убийца? Кровожадный вампир? Да, все это было именно обо мне. Меня мало волновали чувства, эмоции, я лишь прожигала свою вечную жизнь на всю катушку. Долгое время я жила в Италии, проведя в разных районах этой страны более трехсот лет. У меня было все. Роскошные платья, приемы, знакомства с самыми влиятельными людьми, тысячи жертв, но не было только ощущения спокойствия, нужности, но тогда меня это не особо заботило. Каждый день становился кровавой баней. Я выискивала жертв, соблазняя и одурманивая их разум. Они были как мышки в мышеловке хорошо расставленных мною сетей. Мне доставляло садистское удовольствие терзать их долго и мучительно, играя в забавные, понятные только мне игры.  Наслаждаясь каждой каплей крови, каждым вскриком и последним вздохом, я погружалась в темноту все сильнее. Я даже не старалась прикрывать свои убийства, ведь кто может заподозрить милую Элизабет, которая больше похожа на ангела, чем на черта? Сейчас мне кажется, что именно так я заглушала всю боль, которая таилась в моей душе. Где-то там глубоко, во мне еще теплилось что-то человеческое, но жажды забыться и утолить свою жажду мести, перекрывало все. Сожалею ли я о содеянном? Да. Сейчас мне стыдно и невыносимо тяжело осознавать, что я превратилось в подобие Генри. В чем-то я его даже превзошла и это становилось пугающе. Но тогда я была не в силах это принять.
После долгих путешествий я перебралась в Нью-Йорк. Город мечту. Город тысячи огней. Город перспектив и мечтаний. Там я чувствовала себя как в своей тарелке. Этот бешенный ритм и жажда получения большего манили меня, мое тело, моя душа растворялись в атмосфере города. Вечеринки становились развязнее, правила стирались, платья короче, каблуки выше, отношения мужчин и женщин проще. Кто бы мог подумать, что в этом огромной мегаполисе, среди миллиона людей он найдет меня и судьба сведет нас вновь. Когда он появился на пороге моей квартиры я потеряла дар речи. Тело обмякло и я была не в состоянии пошевелиться. Не было страха, отчаянья, была лишь мысль, что я хочу свернуть ему шею. Он  говорил, что все это время искал меня, просто в какой то миг его люди потеряли след, а я то думала, что он меня наконец оставил в покое. Дура! Его ладони собственнически ложились на мои плечи, талию, гладили волосы. Он был сильнее, у меня не было сил ему сопротивляться. Тряпичная кукла, в руках своего хозяина. Марионетка, которую он так хочет тянуть за ниточки, управляя ее жизнью. Я не могла позволить ему сломить меня. Не сегодня. Не завтра. Никогда больше. Его дыхание обжигает мою кожу, он шепчет что так скучал, что так рад, что нашел свою девочку с соломенными волосами, его губы впиваются в мои с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Я уже и забыла вкус его губ. Немного солоноватый, но всегда такой притягательный. На какую-то секунду меня накрывает волны воспоминаний о том, как хорошо мне было с ним, когда мое тело полностью принадлежало его умелым рукам. Но это длиться недолго, я отвечаю на его поцелуй и он чуть ослабевает хватку - это мой шанс. Со всей силы бью его своим лбом и схватив сумку со всеми кредитками убегаю прочь, слыша в вдалеке его крики. Он найдет меня, он будет искать. Мне снова нужно скрыться и постараться сделать так, чтобы он больше никогда меня не нашел. Маленькие американские городки отлично подходили для временных убежищ.  И в какой-то момент я снова бреду по улицам, не оборачиваясь на каждый шорох за спиной. Та встреча была как заряд электрошокером. Я увидела в нем всех демонов, которые овладели и моим сознанием. Поэтому, как бы это жалко не звучало, я попыталась перестать питаться "живой" кровью, удовлетворяя жажду пакетиками донорской из местных больниц. Такая диете давалась мне тяжело, но пути к исцелению никогда не были легкими.
А потом я встретила его. Человека, который перевернул мой мир на 360 градусов и заставил посмотреть на мир и на себя с другой стороны. Кто бы мог подумать, что я снова смогу влюбиться и погрузиться в этот дурман, опьяняющий разум. Теперь он занимал все мои мысли, его лицо виделось мне в самых лучших снах и понемногу девочка из Англии, начала возвращаться. Джек мало рассказывал о себе, также как и я предпочитала умалчивать подробности своего прошлого. На каком-то этапе ко мне закрадывалась мысль, что рано или поздно мне придется признаться, рассказать о своей сущности, но этот момент хотелось оттянуть на как можно больший срок. Слишком многое было поставлено на карты. На кону было мое сердце и я не была уверена, что готова сыграть такую ставку. Пока однажды, он не узнала то, что теперь изменит наши жизни навсегда.
Я охотник. Охотник на вампиров, ты понимаешь Элизабет? Стучит у меня в голове и сердце делает двойное сальто назад. Сказать что в этот момент будто кипятком облила - это ничего не сказать. Меня будто вывернули на изнанку и лили на оголенные нервы расплавленное железо. В висках сразу застучало, было такое ощущение, что мою голову зажали между музыкальных тарелок обезьянки, которая снова и снова смыкала свои руки, давя на виски. Охотник. Охотник. Охотник. Повторяю себе снова и снова, как душевнобольной повторяет слова известной только ему мантры. То что мы не пара, это мягко сказано. За свою жизнь я столько охотников перегрызла, что и не сосчитать. Я считала их злейшими врагами, которые охотились на мою шкурку, как я тогда считала, незаслуженно. Это сейчас я понимаю, что их дело в чем-то благородно, они отчищают мир от убийц, кровожадных маньяков, но все же я бы не хотела умереть. Тем более сейчас я стараюсь вести вегетарианский образ жизни и убийство, пусть и благородное, не входит в мои планы.  И надо же было мне влюбиться в охотника. Хуже иронии и не придумаешь. Охотник и вампир, такое клише голливудских фильмов, кто бы знал, что теперь этот сюжет стал моей жизнью.
Смысла скрываться больше нет. Рано или поздно все вскроется, поэтому лучше если я сама все расскажу. Так точно будет лучше. Пусть даже он сразу же вонзит кол мне в сердце. Ради него я готова к смерти. Он смотрит на меня своими зелеными глазами и душа уходит в пятки. У меня на лице не дергается ни один мускул, только внутри все прожигается огнем. Тишина, такая звенящая и давящая на барабанные перепонки заставляет поморщится от чего он непонимающе хмурит брови. Он ждет ответ. Ждет реакции. А я лишь выпаливаю:
- Я вампир.

Please, let me take you
Out of the darkness and into the light
‘Cause I have faith in you
That you’re gonna make it through another night.

Ожидая ответа Милы, Джеймс не понимал даже, насколько сильно волнуется, как неопытный юнец, который впервые позвал на свидание симпатичную девочку, и с трепетом ожидает ее ответа, надеясь, но не веря даже в то, что она согласится. Конечно же, опыт общения с девушками у Джеймса был внушительный, да и с Милой они знали друг друга слишком давно для того, что бы оставить хоть какое - то место для сомнений, но все же, как ни крути, предложение он любимой девушке не каждый день делал, а точнее сказать - совсем никогда, поэтому и билось сердце так учащенно, словно серьезно намеревалось пробить грудную клетку. Впрочем, это было как раз не страшно, куда как страшнее было услышать от Милы что - то вроде "нет, мне надо подумать" ну и все прочее, что скорее всего, поставило бы жирную точку на их отношениях. Франко действительно безумно любил Кунис, но таков уж был его характер, что он никогда не заставил бы ее делать то, что она не хочет, и подталкивать к тому, что ей не нужно, и  если сейчас она к браку была не готова, то он был готов понять ее, и отойти в сторону, хотя конечно, делать этого ой, как не хотелось. Когда выбирал кольцо, когда рассматривал его, когда сжимал в руках, готовясь к тому, что бы отдать Милене, он в голове перебрал чертову тучу вариантов того, как могла повести себя девушка, и конечно же, рассчитывал на то, что услышит он главное - заветное "да". В конце концов, он давно уже был не маленький мальчик, и ему давно не нужны были свободные отношения, постоянные встречи-расставания, и прочая чушь, от которой кровь кипит только в юности, а вот семья - да. После некоторых раздумий Франко вполне понял, что к ней готов, и в качестве жены, и матери своих детей, он видел только одну девушку на свете. Свою самую безумно любимую, которую он был бы не готов променять, никогда и ни на кого. Вполне возможно, что на свете было полно девушек с куда как более легким характером, не таким строптивым, которые подчинялись бы ему, и слова не могли сказать поперек, покорно ждали с работы, а не пропадали на съёмках по 20 часов в сутки, не отвечая на звонки, и с которыми проблем было бы куда как меньше, скорее всего, но все же, они ему к чертовой матери не сдались, а нужна была одна - единственная, та самая, которая с удивлением смотрела сейчас на кольцо, таким непонимающим взглядом, словно не верила, что это ей не снится. Впрочем, конечно же, он мог ее понять. Сам постоянно рассуждал о том, что  с браком не надо торопиться, что это совсем не важно, куда более ценно действительно душевное единение людей, и прочее бла бла бла, что у мужчин обычно означает только то, что жениться они не собираются, и сковывать себя узами Гименеи - тоже, но увы, и ах, случаются моменты, когда без всякого на то повода, жизнь вдруг видится словно со стороны, и понимаешь вдруг, что самым правильным решением будет сделать именно так, и никак иначе. И вот, сорвавшись со съёмок как можно быстрее, Франко рванул в ювелирный магазин, а затем домой, что бы сделать Миле предложение, даже не дожидаясь подходящей для того обстановки. Можно было конечно устроить романтический ужин при  свечах в ресторане, заказать живую музыку, и прочее-прочее, что обычно соответствует данному случаю, но узнать ответ Кунис он хотел настолько сильно, что не стал дожидаться всего этого. Конечно же, в самое ближайшее время, возможно даже сегодня, если конечно ответ будет положительным, он все это организует, и они  с Милой отпразднуют это, но пока для него самое важное  было услышать "да". Наверное, ничего в жизни Джеймс не ждал  с таким волнением и замирающим сердцем, как ответа Милы, хотя казалось бы, что каждая роль стоила того, что бы поволноваться - прошел ли он кастинг, и все же, никогда в жизни.
- Ты серьезно?   В принципе, это был вполне ожидаемый вопрос. Франко славился своей любовью к розыгрышам, шуточкам и всему прочему, что частенько не давало спокойной жизни окружающим, но увы, сейчас он был серьезен как никогда в жизни просто. Такими вещами не шутят и делать этого Франко не собирался. Да, он действительно делал сейчас Милене предложение. Да, он действительно хотел видеть ее своей женой. Нет, он совершенно не шутил. Отвечать Кунис он не стал, усмехнулся только  и  выжидающе посмотрел на нее. Она должна была понять, что в том, что сейчас он делал, не было ни доли шутки.
- Да. И все. Словно гора с плеч свалилась, словно дышать в одно мгновение стало легче, словно небеса разверзлись и пролились живым дождем. Да. Она сказала да. Коротко и так, что Франко и слышать больше ничего не надо было. Она сказала да. Его любимая девочка, его самая великолепная женщина на свете. Она сказала да. И она станет его женой. Черт. Франко только улыбнулся, хотя внутри происходило что - то невообразимое. Словно первая влюбленность, только куда как сильнее, только куда как более крышесносяще.
- Ты, как всегда, полон сюрпризов. Франко только улыбнулся. Он видел, как напряжена Мила и не мог осуждать ее за это, потому что и сам волновался не меньше. Казалось бы - мужчина, взрослый, будущий глава семьи и прочее-прочее, а разволновался как молодой пацан, приглашающий первую красавицу школы на свидание. Хотя нет, тут даже хуже. На кону стояло куда как больше.
- Это лучше приглашения на самую ожидаемую роль. Конечно же, Франко понимал, о чем говорит Мила. Они оба слишком долго были актерами, что бы не понимать, что она хотела выразить.  И он бережно прижал ее к себе, ощущая, как сильно она сдавливает его в своих объятиях. И несмотря на то, что дыхания стало хватать куда как меньше, он не хотел, что бы она прекращала это делать. Ему нравилось ощущать ее в своих руках, нравилось чувствовать тепло ее тела, нравилось прижимать к себе. Свою любимую малышку, которая уже в скором времени станет его женой. Женой. Как странно звучит. Мила Кунис - жена Джеймса Франко. Ещё совсем недавно они и знать друг друга не хотели, после его измены и расставания,  а затем, пошло-поехало. .. Наверное, это была судьба. Столько сходиться - расходиться, обладать столь несносными характерами, но все равно, несмотря ни на что, быть вместе.
. – Надо это отметить. К черту сценарии!  В холодильнике бутылка  вина. Вот уж действительно, все сейчас легко и просто можно было послать сейчас к черту, не обращая внимания на последствия. По-крайней мере Франко ничего сейчас не волновало, кроме Милы и осознания того, что она сказала ему "да". Эта мысль слишком навязчиво билась в его сознании, что бы можно было не думать об этом. Да и вряд ли, до того самого момента, пока они не обменяются кольцами у алтаря, Джеймс сможет хоть на мгновение забыть об этом.
– Штопор там же, где и всегда! Мила как всегда, была права. Они слишком перенервничали за последние пять минут и им нужно было расслабиться и отметить это замечательное событие. Во-первых, они слишком давно не виделись и соскучились друг по другу,  а во-вторых, черт, они собирались стать мужем и женой. Осторожно, пусть и нехотя, отпуская Милу из своих объятий, Джеймс не удержался и оставил на ее губах короткий поцелуй, но все же встал, и направился на кухню, выполнять приказание своей королевы. К черту сценарии, так к черту сценарии. Отметить его предложение руки и сердца, так значит отметить. К тому же, несмотря на то, что груз с души свалился, Франко по-прежнему ощущал, как натянут каждый его нерв. Нужно было расслабиться и успокоиться, самое страшное было уже позади.
Сразу же на кухне открыв вино и захватив два бокала, Джеймс с улыбкой вернулся в спальню, где на кровати его по-прежнему ждала Мила. Поставив бутылку на тумбочку неподалеку возле кровати и разлив вино, он с улыбкой протянул  бокал своей теперь уже невесте, и проговорил:
- Романтический вечер я клянусь тебе устроить в самое ближайшее время, а пока действительно, давай отметим это замечательное событие. Чокнулся с Кунис, сделал один небольшой глоток и добавил:
- А именно то, что самая великолепная на свете девушка согласилась сегодня стать моей женой. Сделал ещё один глоток и улыбнулся, потянувшись к Миле, что бы поцеловать ее.
- Я люблю тебя. Он редко ей говорил это, потому что был не романтик, но сегодня был особенный вечер, когда сдерживать чувства  и эмоции ему не хотелось. Да и глупо это было бы сейчас, в такой ситуации. Сегодня он собирался быть по-максимуму откровенным и от своей девочки не скрывать ничего. И прежде, чем Мила успела ответить хоть что - нибудь, Франко поцеловал ее, даже поцелуем стараясь дать ей понять, как сильно она ему нужна, и как сильно он ее любит. Как никого и никогда.

Vos chemins sont tracés
Vos vies sont bien réglées
Mais vous traversez les jours pour rien
Lui a tout sacrifié même son éternité,
Pour elle il a vaincu le temps
Au prix de la mort et du sang...©

Теперь он уже не верит в беззаботное будущее. Теперь он изменился, не совсем, но хотя бы на половину. Он повзрослел, он поумнел, он смог осознать все совершенные ранее ошибки. И теперь жалеет. Жалеет, что когда-то был таким глупцом. Жалеет о том, что не слушал отца и шел по кривой тропинке. А Леопольд лишь старался помочь сыну подняться и идти дальше. Но упрямоство Вольфганга и его желания были превыше всего. Как бы сильно он хотел повернуть время вспять, поехать прямиком к князю, а не к семейству Вебер. Возможно, тогда он смог бы стать великим музыкантом и помочь семье выбраться из столь нелегкого положения, в которое они попопали после ссоры с Коллоредо, намеревавшегося уволить и Леопольда и Вольфганга вместе с ним. Но сколько бы Вольфганг сейчас себя не винил, не пытался оправдаться перед Богом, все в прошлом, что сделано то сделано и исправить ничего нельзя. Можно только начать жизнь с чистого листа. Однако юный композитор боялся заново покорять вершины музыки. Слишком много боли он пережил несколько лет назад. Близкие один за другим уходили от него, а он кричал, плакал, просил вернуться, протягивал руку, но... видел лишь туманную пустоту и в ушах эхом раздавались слова Леопольда: "Ты во всем виноват..."
Моцарт чувствовал себя, словно загнанным в комнату, где нет ни окон, ни дверей. И как искать выход? Как? Он никогда не делал ничего самостоятельно, чаще всего прося помощи у отца. Но ведь прошли годы, Вольфганг должен был уже давно выучиться на своих ошибках и начать принимать собственные решения. Именно так он и старался поступать по прибытию из Парижа в Зальцбург. Хотя нет, на пути в родительский дом Амадей успел заглянуть в Мюнхен к своей возлюбленной Алоизии Вебер. Только эта встреча закончилась на трагичной ноте, когда Вольфганга вновь втоптали лицом в грязь и задорно посмеялись. А ведь он любил Алоизию. Она была его первой, и как считал сам композитор, последней любовью в жизни. Она была такая хрупка, словно хрусталь, такая необычная, каких больше не встретишь на этом свете. И сейчас, где-то глубоко в душе Вольфганг до сих пор чувствовал эту любовь, которая больше походила на горечь от обиды и унижения, и вырывалась наружу лишь тогда, когда перед глазами композитора были ноты с той самой арией для девушки с хрустальным голосом.
После возвращения в Зальцбург Амадея ждала еще одна потеря. Потеря отца. Леопольд не желал разговаривать с сыном, обвиняя его в том, что именно он виновен в смерти Анны Марии. Сколько бы Вольфганг не умолял его выслушать, не просил прощения - все было напрасно. Суровый отец не желал слушать юного волнодумца, и Вольфганг понимал, что тепрь потерялся он, не только для общества, но и для себя. Как же он презирал себя целыми днями, даже не брал в руки скрипку, не садился за клавесин, а вскоре и вовсе начал уходить из дома, однако, глубокой ночью все равно возвращался. Просто он не хотел лишний раз попадаться на глаза отцу. Он боялся его. Боялся смотреть в эти глаза, такие грустные, словно из них высосали все эмоции, а из обладателя этих глаз - всю душу. Как же все-таки сильно Амадей оступился в своей жизни. Он, правда, пытался исправить ситуацию, но вскоре опустил руки.
Последние несколько дней, когда он уходил из дома с сумкой с нотами на плече, композитор размышлял о том, что отец был прав, сказав однажды, что нужно бороться за себя, добиться того чего желаешь, что музыкант без определенного места - не музыкант. И он был прав, абсолютно прав. Моцарт часто переваривал в голове эти слова и сделал для себя один вывод - нужно снова уезжать. Куда на этот раз? В Вену! Втльфганг продолжал верить в то, что в Вене найдет себя, что поднимется на вершину своей музыки и сможет сделать так что Леопольд будет им гордиться!
Амадей направлялся домой. На улице было так темно, хоть глаз выколи. Юноша нервничал. Сегодня, прямо сейчас он собирался сказать отцу о том, что завтра вечером уезжает. Он уже наперед знал ответ Леопольда на это, что тут у него есть работа, пусть довольствуется теми композициями, которые заказывает ему Коллоредо, иначе вся семья обеднеет. Ну не хотел Моцарт младший быть на побегушках у этого чопорного архиепископа. Он уже грезил мечтами о том, как завтра сможет плюнуть ему в лицо и со сопокойной душой уехать в Вену. Но все-таки, Амадей хотел верить в лучшее, что отец, все же одобрит и поддержит сына. Вот сейчас мы это и узнаем...
Вольфганг поднимался по скрипучей лестнице, поправляя ворот своей черной рубашки, так как после приезда из Парижа Амадей носил только черное. Композитор увидел, как из комнаты отца выходит Наннерль,  его старшая сестренка, которую юноша безумно любил. Видимо, она только что уложила Леопольда спать. Ну ничего. Зная привычки своего отца, Амадей уверен, что тот долго не уснет, а будет какое-то время любоваться на портет своей покойной жены, Анны-Марии Моцарт. Как же ее не хватало всей семье. Как же без нее опустел этот дом. Как же обидно, что теперь никто не поддержит глупые идеи Вольфганга Моцарта...
Наннерль заметно удивилась, когда увидела брата перд собой, который ничего не сказал, а лишь дернул за ручку двери комнаты отца. Наннерль поспешила его остановить, но тот лишь повел плечом, чтобы сестра его не трогала, и дверь комнаты резко захлопнулась. В глухой тишине раздался тихий голос Вольфганга и стук его каблуков по потертому паркету.
-Отец,- он осторлжно подошел к кровати отца и встал на колени, взяв его старческую холодную руку в свою, и все-таки Амадей безумно любил своего отца. "После Бога - папа!"- еще раз мысленно повторил себе юноша и сделал глубокий вздох.
-Отец, послушайте. Завтра вечером я..,- Вольфганг старался говорить как можно тише, чтобы Наннерль, стоявшая за дверью, не услышала их разговора. Но что-то подсказывала Моцарту, что скандал неизбежен.
-Я уезжаю в Вену, отец. Там я смогу обустроиться, найти свое место среди остальных музыкантов. Поверь, папа... Я сделаю все, чтобы ты вновь мной гордился. Я..,- и на этой ноте строгий возглас Леопольда прервал речь сына.
-Не смей... слышишь!? Не смей уезжать! Твои прошлые поездки стоили жизни твоей бедной матери. Этим ты вырвал мне половину души. Не смей, Вольфганг, оставайся на своей службе здесь, у Коллоредо!- слова Леопольда больно резали душу и без того настрадавшегося Вольфганга. Он не хотел слышать этих слов. Пытался заткнуть уши. Ему было неприятно, больно и обидно от того, что отец снова и снова его обвиняет во всем, что случилось. Теперь желалание Моцарта уехать было еще сильнее.
-Нет! Нет! Не говори так! - вспылил Вольфганг и, поднявшись с колен, направился к выходу, напоследок бросив лишь,-Я все равно завтра уеду,- в очередной раз дверь резко захлопнулась. Перед Вольфгангом предстало удивленное и напуганное лицо Наннерль. Как же ему было стыдно за то, что сестра слышала весь этот каламбур.
-Не бойся, милая,- прошептал Вольфганг, и руки его легки на узкие и голые плечи Наннерль,-Я обязательно буду писать тебе, мой ангел. Только верь и жди,- на этом Моцарт отпустил девушку и с опущенной головой, слегка пошатываясь из стороны в сторону, направился в свою комнату. Интересно, а Наннерль понимает, что у них осталось только двадцать четыре часа на то, чтобы побыть вместе, на то чтобы попрощаться. Ведь в Вене Моцарт вряд ли будет баловать семью письмами. Ему будет просто не до этого...

You won’t find her drinking at the table
Rolling dice and staying out til 3
You won’t ever find her being unfaithful
You will find you will find her next to me
You won’t find her trying to change the devil
For money fame power out of grief
You won’t ever find her where the rest go
You will find her find her next to me

Мне хочется закурить, очень хочется. Хотя я раньше во рту и сигареты не держала, но сейчас я бы выкурила целую пачку или две. У меня, кстати, есть три сигареты. Нет, нет, я не балуюсь, и Финн тоже не курит, я держу их на самые важные случаи жизни. И мне кажется, что один из этих случаев настал прямо сейчас, и был это не простой случай, я как будто бы оказалась в фантастическом фильме или какой ни будь мелодраме о двух сестрах-близнецах, которых разлучили в роддоме. А может, так оно и было? Может, Серена, действительно являлась моей родной сестрой-близнецом? Может, нас и правда разлучили в роддоме, а может, моим родителям просто сказали, что при рождении один ребенок умер, и она на самом деле её продали какой-нибудь богатой и бездетной семье. Я уже и не знаю что думать, может предложить Стелле снимать фильм именно про нас? Взять именно нашу историю, а не вымышленную сценаристами, ведь мы так превосходно будем играть, потому что все это будет по настоящему, все наши чувства и эмоции будут настоящими и не наигранными. Вот только одно, такой фильм вряд ли кто захочет смотреть, ведь в нашем кинематографе таких фильмов, а тем более сериалов предостаточно, например, взять фильмы про сестричек Олсен, в каждом фильме новая история, какие-то приключения. Я выросла на этих фильмах, но я никак не могла представить, что могу стать героиней этих фильмов, в реальной жизни.
В руках я крутила сигарету, которую, черт знает, когда успела достать. Я и правда, это сделаю? Возьму эту гадость в рот? Затянусь и выругаюсь как матерый преступник, который только что сбежал с тюрьмы. Потому что я не знала как себя ещё вести в этот момент. Вскочить с дивана и выбежать со студии с воплями о том, что я сошла с ума и что все это не правда? Или позвонить маме и сказать, что здесь есть девочка и что она мой близнец? Оба варианта были очень разумны, ну разумными для меня, не думаю, что кто-то другой подумал бы об этом, если встретил своего близнеца, которого раньше в жизни не видел. Я сначала бы позвонила бы к маме, а уж потом выбежала, на дорогу, с криками, где меня бы сбил какой ни, будь фургон или автобус, вот вам и готов свеженький сценарий, господа Стивен Спилберг и Адам Сендлер.
Серена, повернулась ко мне, наверное, она что-то хочет сказать, а может просто посмотреть на меня или себя? Я не знаю, Господи, свое состояние я даже не могла описать словами. Это были разные эмоции и чувства, которые смешались во мне, и они вот-вот могли выплеснуться наружу. Я не была уверенна, хорошие ли это эмоции или отрицательные, но я хотела одного – просто успокоится, но я не могла. Наверное, сейчас мы выглядели очень глупо перед всей съемочной командой, ведь они до сих пор продолжали смотреть на нас, сверлить взглядом, а ещё они так ехидненько улыбались, как мужчина, который выиграл миллион и не сказал своей жене. Конечно, мы с Сереной были покруче, чем миллион. Да, да, вот такого мнения я о себе, и о Серене, наверное, она же моя копия, но это не значит что она такая же талантливая как я. Хотя, её же пригласили в фильм-мюзикл, значит, все-таки талант в ней есть. Парадокс какой-то, мы одно и то же лицо, обе талантливы, но вот только не знали о существовании друг друга.
- Спасибо – тихо, с улыбкой поблагодарила её я, когда она сказала что я очень красивая. Конечно, это звучало очень дико от той, которая была как две капли воды похожа на тебя, такое ощущение, что я смотрю в зеркало и мотивирую себя. Как это было в старшей школе, когда одноклассницы смеялись над моей внешностью, над моим большим носом, который я, кстати, считаю очень сексуальным. Как вообще нос может быть сексуальным? Я понимаю ещё руки, ну или ноги, но нос? Финн всегда говорит, что мой нос очень сексуальный. Он и правда, гений, своего рода гений, которого я безумно люблю. А глаза, наши глаза. Это как взяли и в фотошопе копировали с одной другой, да и не только глаза, а все остальное.
Покрутив в руке сигарету, которую я уже была готова сломать от волнения, я закинула её обратно в сумку, улыбнулась и посмотрела «на меня», которая сидела рядом со мной.
- И тааааак…ты из Нью-Йорка? Круто, я там родилась, но потом мои родители сразу же переехали сюда. Так же я там училась в академии искусств, пару раз выступала на Бродвее и снялась в нескольких фильмах….ну, пожалуй, все, больше интересного обо мне ничего не скажешь. А вот про тебя мне хотелось бы узнать больше, плюс, если учесть тот факт что я о тебе вообще ничего не знаю, ну кроме того что ты отличная певица, и на этом все. Что это со мной происходит? Я расслабилась? Успокоилась? Как это вообще возможно? Ещё две минуты назад я готова была биться в истерике от того что встретила своего близнеца, а сейчас сижу с ней на одном диване и спокойно с неё разговариваю. Конечно, девушка не заслужила моих криков, но это мое поведение очень и очень меня пугало.
Я отвела от неё глаза и уткнулась куда-то в пол, разглядывая свои сапоги, и при этом нервно теребя рукав своей рубашки. Глубоко вздохнув, я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, уверяя себя, что все это происходит со мной наяву, что мне это не снится, что это не нервный срыв. Хотя откуда ему можно взяться? Я же в последнее время не загружала себя работой, как это было в Нью-Йорке, например, или во время учебы в академии, когда я просто стала нервной истеричкой от постоянных диет, из-за которых у меня появилась депрессия, я стала похожа на скелета с огромными карими глазами. Но спасибо одному человеку, который помог мне, справится с этой тяжелой и переломной частью моей жизни.
- Ну, что скажете? Я тут же подпрыгнула от почти смеющегося голоса Стеллы, конечно ей было весело, им всем было весело от того что мы обе чувствовали себя так неловко. Пожимая плечами и облизывая губы, я затороторила: - Ну, я думаю, что мы сработаемся, нет, я в этом уверенна. Так? - повернувшись в сторону Серены я продолжила – когда уже начнем? А? В моем голосе слышалась уверенность и полная готовность приступить к работе.
Резко встав с дивана, я схватила Серену за руку и потащила в сторону гримерной, я здесь была раньше, на прослушивании, поэтому, что где располагается, я отлично знаю. Усадив её в кресло перед зеркалом с кучей лампочек, я уселась в кресло стоящее рядом с ней. – Ну же! Сделайте из нас шестнадцатилетних красавиц!

Я могла говорить этому человеку «спасибо» хоть каждый день, хоть каждый час. За что угодно, без какой – либо причины, главное сказать простое незамысловатое «спасибо». Спасибо за то, что помогает мне найти себя. Спасибо за то, что принимает меня такой, какая я есть на самом деле: со всеми моими недостатками_загонами_бредовыми идеями. И, пожалуй, самое главное спасибо за то, что он рядом со мной. Всегда_везде. Независимо от времени_настроения_обстоятельств, он всегда рядом, всегда со мной. И только мой [правда, всего лишь с недавнего времени]. 
Я подхожу к нему бесшумно_на носочках, шутя пародируя ту Ивэн, из нашумевшего клипа, которая уверено двигалась в сторону сцены, не замечая ничего_никого вокруг. Она была полностью поглощена им_его музыкой, собственно, как и я двигалась сейчас на его голос, словно тот был светом_путеводной звездой. Я провожу рукой по его телу, быстро целую, хватаю за руку, словно боюсь потерять, приподнимаюсь на носочках и шепчу, что люблю. И не потому что он попросил, а потому что я так хочу.
Я нащупываю где – то его рубашку и накидываю на себя. И вот сейчас уже, в большинстве своем, потому что попросил он. Была бы моя воля …  и я вновь шепчу, что люблю. Мне нравится повторять это ему. По просьбе и без. Утром_днем_вечером.
- Сегодня вечером тебя ждет сюрприз. – я восторженно смотрю на него. Мне интересно_любопытно. Я люблю сюрпризы, особенно от дорогих_близких людей. И мне хочется, чтобы вечер быстрее наступил, чтобы я скорее лицезрела этот сюрприз. Я смотрю на него умоляюще, взглядом прошу не томить, прошу сказать все. Я, пожалуй, еще не научилась усердно ждать момента истины.
***
А я ведь начала догадываться, что ожидает меня, только по приезду сюда, когда в мое поле зрения попала афиша, а до ушей донеслись восторженные разговоры зрителей. Вся эта идея_весь этот вечер перестали мне нравиться, как только я вошла в помещение. Я ощутила напряжение, которое витало в воздухе, ощутила взгляды зевак, которые то и дело перешептывались. Кажется, завтра желтая пресса будет пестрить новыми заголовками, более интригующими_многообещающими, чем прежде. Это забавно.
И только тогда, когда мы сели за свой столик, я почувствовала облегчение. Вся тяжесть взглядов спала, и я смогла полностью насладиться атмосферой. На сцене кто – то танцевал, в зале была какая – то шумиха, а я просто пыталась убедить себя в том, что это обычный вечер, вечер с ним. И я наслаждалась каждой секундой_минутой_моментом, которые дарила мне судьба.
- Ты когда – нибудь была на ее шоу? – Я усердно пытаюсь вспомнить. Но, кажется, что посещение шоу Диты обошло меня стороной. Помнится, отец как – то пытался затащить меня к ней на выступление, а потом и брат присоеденился с подобными попытками, красочно расписывая мне образ фон Тиз, хваля ее и все время повторяя, что она одна такая – королева бурлеска. Но я, как бы странно это не звучало, находила всевозможные отмазки для того, чтобы не посещать данное мероприятие. Мне, конечно, было интересно посмотреть на все это изнутри, ибо подобные шоу мне не приходилось видеть, но что – то [похожее на обычное женское чутье] усердно твердило мне, что лучше избежать подобных мероприятий. Ну а когда я уже была готова  выделить свой вечер на подобного рода просвящение, меня захватывали всевозможные дела [нет, не подумайте, я не пыталась себя занять целеноправленно. Все получалось само собой]. Тщательно проанализировав последние несколько лет своей жизни, я мотаю головой и недовольно морщу свой нос. Пожалуй, по моему виду и так было видно, что я никогда раньше не была на ее шоу, да и сейчас я не в восторге от всего этого. Но, коль меня уже затащили сюда [ну, как затащили, я сама пришла, наивно полагая, что это будет приятный сюрприз], то покидать выступление уже нет смысла. Да и я, собственно, не привыкла бежать с поля, каким бы не приятным оно не было.
- Что бы ни случилось, знай … - я напрягаюсь. Слегка поддаюсь вперед, в надежде, что так я смогу лучше слышать его… но он замолкает. Я начинаю нервничать еще больше. Я, признаться, ожидала, что он скажет что – то важное, а он просто замолкает, будто передумал. К счастью, продолжение фразы не заставило меня долго ждать, и буквально через мгновение до моих ушей всеже долетают слова Уорнера. Становится легче. Немного, правда. Я слегка прикрываю глаза, но, дослушав Брайана до конца, быстро распахиваю их от удивления. Очки? Все дело в очках? Я до последнего верила, что он произнесет что – то более серьезное_нужное. А он об очках! Меня это, если честно, немного разозлило, но я не подала виду, да и раздражение мое быстро улетучилось, особенно, когда я вспомнила, как заявилась к нему в этих очках. Все же было в них что – то такое, цепляющее_вдохновляющее_мое. Я ехидно улыбаюсь, беру очки в руки и демонстративно надеваю, скрывая за темнотой стекол свои голубые_голубые глаза. Я не тороплюсь очередной раз повторять, что люблю его, как он просит. Лучше потом, не здесь_не сейчас.
А я ведь чувствую, что он нервничает_переживает. Мне хочется его успокоить, но я не тороплюсь, будто выжидаю момент. Я мельком оглядываю зал, пытаясь хоть как – то отвлечься, но и это, увы, не помогает. Тогда я решаю заострить свое внимание на шоу [не зря же мы сюда пришли]. А в голове начинают мелькать всевозможные мысли_воспоминания. Кажется, еще сегодня утром [или это было вчера?] я умудрилась прочитать в какой – то газетенке очередную статью о разводе Хизер и Брайана. Я, хоть убейте, была уверена в том, что она всему виной считает меня, но, собственно, меня это не сильно волновало. Пусть думает, что хочет. А я, в свое время, несмотря ни на что [ни на свое предвзятое отношение к ее шоу, ни на всевозможные слухи, которыми последнее время пестрит желтая пресса], буду продолжать уважать Диту, продолжать восхищаться ей. И никакие тараканы, которые то и дело наводили меня на новые мысли, не могли изменить моего мнения. Я перевела взгляд на Брайана, невольно улыбнулась уголками губ, пытаясь скрыть свое непонятное состояние_настроение.
- Какая же она потрясающая, - бурчу я себе под нос, восторженно смотря на начинающееся шоу, похоже брат был прав. Нет, мне, конечно, доводилось встречаться с ней_разговаривать, но Дита в жизни и Дита на сцене – все же разные люди, пусть и немного. - И красивая. – Я делаю глубокий вздох и поворачиваюсь в сторону Брайана, смотрю на него непонимающе и уже не могу улыбнуться, даже фальшиво_наиграно. Кажется, я зря это произнесла_состроила недовольную гримасу. Маленькая глупая девочка. А мне ведь уже все двадцать! Двадцать? Ну, почти. Я уже начинаю сомневаться в разумности своих мыслей. Мне начинает казаться, что Эмили Линдстром, которую я играла в далеком [и не важно, что этому фильму идет шестой год. Все, что было более двух лет назад – давнишние события.] две тысячи первом, была намного разумней меня нынешней. А у нас ведь с ней разница всего лишь шесть лет. Шесть лет! А какой удивительный разрыв в умственном развитии и в видении мира. Пожалуй, практически любая девушка, которая бы оказалась на моем месте, держала бы язык за зубами. Устроили сюрприз, повели на одно из самых лучших шоу в мире – сиди и молчи. Но мне, видимо, только дайте повод и я озвучу все то, что творится в моей голове. 
- Зачем мы сюда пришли? – я ставлю вопрос, который меня начал интересовать с самого начала, когда я только осознала, где я нахожусь, ребром. Отпиваю мартини и откидываюсь назад, деловито сложив руки на груди. Сейчас мне действительно было интересно узнать, чем руководствовался Брайан выбирая место для нашего сегодняшнего вечера.  Какую цель он преследовал? Что пытался этим сказать_показать? Да и кому, собственно?

Трудно сдерживать себя, когда ситуация выходит из под контроля. Когда по твоим венам течет ярость и гнев, когда в твоем подсознание засело желание убрать недоброжелателя, ошивающегося на твоем пути с намерением испортить твой сегодняшний вечер. Но ты просто молча сидишь, натягиваешь добрую улыбку, хоть она далеко не кажется искренней, и сдерживаешь свою злость, которую с легкостью выпустила бы наружу, от чего станет чуть легче, тело скинет с себя тяжкий груз негатива. Еще два часа тому назад, ты предполагала, что этот вечер будет особенным, ничто не сможет испортить его, даже если бы начался конец света, даже он не стал бы помехой проведенному сегодняшнему дню. Ты думала, что окунешься в романтическое озеро, будешь пребывать в нем около пяти_восьми часов, после чего не заметишь, как уснешь, а на утро проснешься рядом с любимым человеком, будешь глядеть на него и касаться своими тонкими пальцами его кожи на щеках. Однако все пошло наперекосяк, будто бы кто-то специально черным маркером чиркает счастливые моменты будущего дня, исправляя их на неблагоприятные, серые воспоминания. Кто же знал, что именно сегодня встретим бывшую девушку своего возлюбленного? Кто же знал, что это произойдет именно в то время: в тот час, в те минуты, в те секунды, когда было запланировано проведение времени с любимым? Естественно, вину складываешь на совпадение, на неудачу, которая так часто преследует тебя, так сильно привязалась к тебе, что аж думаешь, что больше от нее не избавишься, что твои дальнейшие дни будут похожими на сегодняшний. Никто не мог предсказать такого поворота событий, поэтому в следующий раз перед выходом надо зайти к гадалке, поставить свечку и перекреститься как минимум сто раз, чтобы изгнать черта наверняка.
Сидя за столиком, держа в руке стакан с водой [дада, это не опечатка, действительно с водой, сегодня настроение было не для напитков покрепче, хотя разворачивающие события вели к жестокой надрескалке в стельку], смотрю в сторону, где молодой человек мило ведет беседу со своей бывшей, к которой у меня не самые теплые чувства. Хотя что тут скрывать? Да я её терпеть не могу. С того момента, как я ее увидела. Это был момент, когда я ее увидела с Беном, в которого влюбилась с первого взгляда, тогда меня переполняла буря эмоций, да и она сейчас не стихла, скорее всего, усилилась в два раза или в три, но на ровне с ней, на данный момент, меня так же переполняет смерч злобы и агрессии. Если бы в руке был маленький пластиковый стакан, то спустя секунду он превратился бы в помятую пластину. Да я бы все тут разнесла, если было бы можно, но увы, платить за ремонт целого здания  - такая новость мои уши не греет. Остается просто сидеть, успокаивать себя глотками прохладной воды, хотя она совсем не помогает мне, и слабо кивать, мягко улыбаясь в те минуты, когда его бывшая девушка переводит свой взгляд в мою сторону. Явно на нее сейчас "внезапно" напала ностальгия былых времен, когда она еще была вместе с Беном, тем самым стараясь затащить его в постель и вернуть его ушедшую любовь к ней. Дура. Она до сих пор не может принять тот факт, что он теперь не с ней, а со мной. Я знаю, что Бен не попадется на ее фокусы, даже внимания не обратит, но камень в груди не дает мне покоя. Я все равно злюсь, я хочу собственными пальцами схватить ее за волосы и знакомить ее голову со столом столько раз, сколько потребуется, сколько на это мне хватит сил, терпения и наслаждения. Или же ладонями коснуться ее шее и сдавливать до тех пор, пока ее тело обогащено кислородом, пока она не прохрипит "Мне нечем дышать", тогда я сдавлю ее горло сильнее и покончу с ней раз и навсегда. Жестокая и трагичная картина, к сожалению, лишь воображаемая в моем подсознании, которую я включаю всегда, когда вижу ее. К счастью, вижу я ее редко, но след остается после этой встречи заметный. Во мне бьются две стороны: одна, которая всей возможностью доверяет своему возлюбленному, другая же все еще сомневается и наводит всяческие больные_неприятные мысли, которые мигом же долой из головы. Потрясу головой и подобные мысли убегут прочь. Посмотрите на них. Милостью и вежливостью так и веет от них. Две личности, которые так давно друг друга не видели, решили завести приятный диалог, поделиться новостями: что да как творится в их нынешней жизни. В данное время я сейчас у Бена на втором месте, пустой разговор с этой пустышкой опередил меня и находится в первых рядах. Грусть и одновременно сердитость выступили в виде нахмуренных бровей на лице. Надоело сидеть вдали от них, давать им спокойно общаться без вмешательств. Глубоко вздохнув, прошу у мужчины принести мне выпить, но на минутку застываю, чтобы подумать, что именно я хочу выпить: шампанского, вина, виски, коньяка, а может текилы? С удовольствием бы выпила все за раз, смешала бы в адскую смесь и устроила экстремальный опыт своему желудку, но понимаю, что если это случится, то на следующий день на первой полосе появятся фотографии Джеммы Артертон в обнимку с общественным туалетом. Я выбираю текилу и прошу налить мне лишь рюмку, после чего мне ее подают и я с легкостью ее выпиваю. Одной мне явно не хватает, поэтому прошу дать мне вторую рюмку, затем третью, после чего останавливаюсь, так как дело пошло. Четкость всего происходящего, четкость всей видимости уже не такая, как до трех рюмок тому назад, начинает слегка расплываться, голова немного кружится. Да, я быстро пьянею, но сегодня не тот случай, чтобы устроить паппарациям зрелища для первых страниц газет, я просто заберу Бена от этой проститутки и отведу к машине, дабы вернуться домой, ибо вечер сегодня явно не удался.
Потихоньку соскальзываю со стула и подхожу к мужчине, кладу ладонь ему на плечо, тем самым заставляя отвлечься от "милой" беседы и обратить внимание на себя.
- Бен, что-то мне плохо.. - наигранный болезненный вид, приложенная рука ко лбу, говорящая о том, что мне действительно плохо, вызываю беспокойный взгляд мужчины на эту новость. Главное, увести его подальше от нее и больше не приходить в этот клуб. После сегодняшней встречи с его бывшей, это место одно из неприятнейших, несмотря на большой выбор спиртного.