I lost and used your love
I start to drown and you go and pull me up
Don't you listen to what they say.
Я готовился к сегодняшнему дню, наверное, около недели или двух... И да, мне немного стыдно признавать то, что я занимался этим так долго, а еще, что я, словно влюбленная девочка-подросток, носился из города в город: хотел, чтобы каждая мелочь этого дня была идеальна. Знаете, для меня эта дата – словно дата свадьбы… Что-то очень важное, что-то, что, возможно, должно решить мой дальнейший путь. Как там говорят? «Начинаешь ценить, когда теряешь»? И я потерял. Сделал ей так больно, как не делал никому. Вот только осознаю такие вещи почему-то слишком поздно. Оказывается, частенько пустословлю. Сколько раз я сказал о том, что не терплю неуважительного обращения парней с девушками, а что на деле? Я сам стал одним из тех, кто получает удовольствие от чужих мучений и мести. Так рьяно пытаюсь забыть все, что за месяц натворил, так нервно стараюсь забить голову чем-то другим, но что бы ни делал, картинки вновь и вновь возвращаются.
Звонкая пощечина, кажется, до сих пор звенит у меня в ушах. Сколько времени прошло, а мои воспоминания никак не могут от этого избавиться. Я никогда не смогу принять тот факт, что по мимо хороших, там должны быть и плохие. Будто назло это событие стоит в моей голове на рестарте, взывая то ли к совести, то ли к моему внутреннему «Я», то ли ко мне, что в прочем было одно и то же. Вышло. Я чувствую себя разбито до сих пор, хоть и стараюсь делать вид, что все это фигня. «Девушки – дело приходящее и наживное. Сегодня ты с одной, завтра уже с другой, послезавтра с третьей». Но я не хочу так. Это совсем не моя заповедь. Мне нужен один конкретный человек. Вновь начинаю параноить, вновь заболеваю ей. Сколько можно? Всем уже поднадоела ваша идиотская драма, но я не готов оставить все вот так, не готов после всего, что натворил, отступиться. Когда-нибудь, у нас должен быть хэппи-энд, когда-нибудь у нас должна быть свадьба, да и дети неотъемлемая часть семейной жизни... Неотъемлемая, но такая болезненная для нас. Слишком много свалилось на наши плечи за несколько последних месяцев, мы просто не выдержали, сломались. Гребанная жизненная проверка… Не прошли, провалились. И судя по всему, мы не готовы быть настоящей «семьей». Наверное, мы просто жалкие дети.
Замах. Удар. Она выставляет правую руку, в попытках защититься, но он приходится слева, ведь я, мать вашу, никчемный левша. И эффект неожиданности берет свое. Красная щека, саднящая рука - все как полагается по стандарту канона. И этот взгляд, пронизывающий насквозь до самых костей, ни то испуганный, ни то ненавистный – та самая точка кипения, точка боли. Мы дошли до крайности.
Всего секунда, за которую, как мне показалось, вся окружающая нас атмосфера внезапно покрылась толстой пленкой тишины. Взгляды устремлены только на нас. Это как если бы в хорошо освященном клубе на танцполе все вдруг поняли, как глупо ты двигаешься. Они смотрят на тебя с откровенным то ли отвращением, то ли усмешкой… Могу поклясться, что меня возненавидели все, кто был по близости и видел нас. И не смотря на то, что я не обращал внимания ни на кого кроме неё, продолжал ощущать эти пристальные взгляды. Хмуро сдвинутые брови стали для нас чем-то совершенно обычным, даже примитивным за последний час.
Час и мы уже ненавидим друг друга. Час и я окончательно понял, что потерял её. Час и накопившиеся обида и злость выливается на мне сначала в виде долгого гневного монолога Фрай, а после моей болезненно-отчаянной попыткой хоть как-то её остановить. И это больно. Мне морально, ей физически. Но мне нет оправданий, и я не буду их искать. Сорвался, не смог совладать с собой, слабак.
Вторая секунда и наш зрительный контакт разрывают. Так он твой бывший или настоящий, Сиси? Это уже не так важно, ведь я перестал быть в твоей жизни кем-то значимым, верно? И то, с какой злостью я отпихнул тогда от себя Райана, дало старт выплеску моей годами накапливающейся усталости. Не помню, в какой момент нас растащили, но помню, что рядом со мной был Гарри. Я тогда не плохо словил и Лу возненавидела меня за то, что после вместо положенных пятнадцати минут меня приходилось гримировать все тридцать. Особенно дотошные фанаты пустили слух, что мы с Хаззой подрались, потому что этого мелкого придурка на вечеринке у Гримшоу угораздило споткнуться о собственные ботинки и хорошенько треснуться подбородком о периллу. В итоге у него отметина на скуле, у меня разбирая губа и синяк ниже глаза, а интернет кишит паникой о том, что у нас с парнями серьезные проблемы и группа вообще разваливается. Я бы чувствовал себя еще более виноватым, если бы ребята не поддерживали моё абсолютно убитое настроение. Нашим ангелом стала Эми, которая, не побоявшись фанаток, придумала какую-то нелепую историю про нас троих, чем смогла прикрыть и пьяную задницу Стайлса, и мой дерзкий в последнее время характер. Не все, но основная часть поверили, а это значило, что мы могли спать спокойно какое-то время. Мои очередные проблемы с Фрай не всплыли наружу, и прилюдная казнь по причине поднятой на девушку руки была временно отложена. Вот только никто пока не отменял внутреннее самобичевание…
Когда я осознал, что натворил? Как только открыл глаза следующим утром. При всем этом больше усилий было положено на то, чтобы забыть её слова. И если я скажу, что мне было легко не придавать им значения, я совру. Около двух или трех дней моё сознание металось между болезненной обидой и рьяным желанием взять себя в руки и все исправить.
Итак, за всем, что сегодня происходило здесь, на закрытой вечеринке в одном уютном, но от того не менее шикарном клубе, стоял я. Бессонные ночи для того, чтобы услышать от мамы Сиси воодушевленное: «Ей понравилось». На самом деле мы работали с миссис Фрай рука об руку около недели или полторы: подбирали оформление, составляли списки гостей, по эскизам кузин семейства заказывали торт и… Я снова почувствовал себя частью этой невероятной семьи. Да, кстати, и с оформлением подарка Сиа тоже мне помогала, в буквальном смысле.

Start
I'm gonna start with this
Just a single thought followed by words
I hope I don't miss, miss anything

От вечеринки прошло уже около половины, а я абсолютно трезвый. За весь вечер я не выпил даже бокала пива, да чего уж там, я не сделал ни единого глотка. Мешаю апельсиновый фреш с яблочным, закусываю какой-то конапешкой и вновь ухожу в дальнюю комнату для персонала. Это что-то вроде небольшой гримерки с кучей зеркал и полок для косметики, продолговатой серебристой вешалкой, которую я неосознанно сравнил с нашей, забитой разными костюмами для выходов «в свет» и небольшим диваном для отдыха, где спокойно располагалась сейчас моя гитара. От того, как сильно я нервничал, даже не мог спокойно играть. Клянусь, я готов в последний момент собрать все свои вещи, попрощаться с Миссис и Мистером Фрай, прыгнуть в кожаный салон своего белого  мерседеса и свалить отсюда подальше. Но я почему-то продолжаю быть здесь… Наверное потому, что мне безумно важно это. Все, до каждой мелочи.
Глубокий вздох: я не сразу осознаю, что нахожусь посередине комнаты. До этого я как последний истукан ходил от одного конца к другому, измеряя помещение неуверенными шагами. Слишком нервничаю, слишком… Не одно наше выступление я не переживал так сильно, а сейчас словно... Просто неописуемо. Не могу сидеть на месте, точно как не могу назвать свой адреналин в крови приятным волнением. Это страх. Боязнь быть отвергнутым, боязнь безразличности, боязнь того, что ничего уже не возможно вернуть. Без смысла. Поднимаю взгляд в зеркало и наблюдаю за собой. Ты выглядишь дерьмово, Хоран. Хуже выглядел только Зейн, когда мы плавали по Ниагаре, но у него и то было оправдание куда уважительнее.
Делаю несколько неуверенных шагов и сажусь на стул перед зеркалом. Бледный как мрамор с опущенными плечами и поникшим взглядом. Мне так хочется оправдать свое волнение отсутствием рядом со мной парней, но я, вероятнее всего, просто ужасно боюсь облажаться как последний лох. Сколько раз этот вечер прокручивался у меня в голове и при всем этом выглядел идеальным? Сотни, тысячи раз, которых сейчас, чтобы успокоиться, мне было мало. Не могу понять, что со мной не так. То ли я поправился, то ли повзрослел, то ли в определенный момент упустил важную часть своей жизни под названием «быть подростком». Для меня это завершилось как-то само по себе еще три года назад, а теперь… Мне всего двадцать, а порой ощущаешь себя на все тридцать с хвостиком. Когда твоя жизнь насыщенна, требовательна и загружена ровно настолько, насколько хватает энергии и сил, ты спешишь жить. И в этой спешке зачастую не замечаешь, что упускаешь кучу важных для себя настоящего моментов, кучу мелочей, что делают жизнь обычных людей той смой настоящей счастливой жизнью. И если сейчас кто-то попросит меня расставить приоритеты, я с уверенностью отдам карьере первое место. Слишком поздно, я потерян для простого «люблю»…
-Найл, дорогой? – Вздрагиваю, как только слышу стук в дверь и знакомый мягкий тембр голоса: за короткий срок я успел полюбить его. Подскакиваю на стуле перед зеркалом и, что совсем не удивительно, чуть ли не падаю. Когда я успел закинуть ноги на полку перед собой? Растерянно поворачиваю голову в сторону двери и хрипло отзываюсь, что после заставляет меня откашляться. Дверь приоткрывается, сначала появляется голова, а затем и вся миссис Фрай. Эта женщина всегда одним только своим появлением умудрялась вызывать на моём лице самую искреннюю улыбку. Общаться с ней – одно удовольствие. А её невероятная энергетика внушала столько сил, сколько, наверное, не могли внушить в меня даже парни. И я без смущения могу признать, что разговор с ней был жизненно необходим мне сейчас. – Пришла проведать тебя, - между делом констатирует она и дарит мне яркую улыбку. Женщина аккуратно закрывает дверь и проходит на соседний стул. Я не сразу замечаю, что в её руке небольшой стакан с какой-то коричневой жидкостью, который она ставит на полку передо мной. Видимо, вопросительно округленные брови дали понять Фрай о моей растерянности. –Это шоколадное молоко, - поясняет она, - Оно отлично помогало Райалу, когда он нервничал, хотя чего это я, до сих пор помогает. Он постоянно бурчит из-за того, что в его двадцать я обращаюсь с ним как десятилетним. – Женщина хихикает, а я понимаю, что она озвучила мои мысли. Хотя постой, не ври себе, Хоран, тебе нравится, когда с тобой обращаются как с ребенком. Я довольно притягиваю к себе высокий стакан и тихо благодарю её. Я вообще-то тоже люблю шоколадное молоко гораздо больше обыкновенного.
-Видел бы ты, как бармен вылупился на меня из-за этого заказа. Представь, сорокалетняя тетка заказывает себе молочный коктейль, - Сиа вновь хихикает, - Ты знал, что он там имеет какое-то странное название? Мне показалось даже сааамое странное из всех, - Я рассмеиваюсь в ответ, как только отрываюсь от бокала. Трубочка тут явно была лишней, ведь через неё было невозможно пить. А так за один присест я выдул ровно половину.
- Я не видела тебя в зале, что-то не так? – Фрай не отрывает от моего лица взгляда, а я смущенно отвожу свой в пол, прекрасно понимая, что в подобных прятках и смысла нет, она одна из умнейших женщин, которых я вообще когда-либо встречал.
-Я боюсь. – Стыдливо поджимаю губы и глубоко вздыхаю. – Вроде как пытаюсь сконцентрироваться и настроиться, но ничего не выходит, - делаю абсолютно смиренное «пуф» и опускаю голову.
-Если ты сейчас повесишь нос, я покину твой фан-клуб, - женщина кротко улыбается и ободряюще кладет на моё колено руку. – Не узнаю тебя, малыш, куда ты дел того шабутного Найла, который буквально недавно бегал по полю и кричал, что хочет научиться ездить на тракторе, м? А потом чуть не снес на нем же столб? Если бы не Райс, ух... Ты помнишь? Вот знала бы, принесла оладушек, которые ты так полюбил, засранец! – Сиа щелкает пальцами и в эмоциональном порыве бросается взъерошивать мне волосы. Черт, эта невероятная женщина может развеять обстановку даже когда я в конец убит. Вновь заразительно хохочу и даже не сразу понимаю, что Фрай, запустив руки в мои волосы от души их взбутетенила.
-Во имя Билла Клинтона, я же испортила тебе прическу! Прости, меня, я сейчас все поправлю, подожди, сиди смирно. – Она жестом спецназовца (черт, прям как моя мама, они все там что ли спец-мама-подготовку проходят?) возвращает меня в кресло и прижимает к спинке, начиная аккуратно разбирать прядки так, чтобы они в итоге легли как положено. –Я люблю делать Сесилии прически, так что не подумай, что я в этом профан, - продолжает она, видимо, думая, что я не доверяю ей. Вот только я доверяю Сиокии даже больше чем себе сейчас. Наблюдаю за ней через зеркало, пока она, выудив откуда-то небольшой гребешок, старательно касается моей светлой головы. Они безумно похожи: глаза, улыбка, жесты - все. Я уже давно понял это, но люблю подтверждать сей факт вновь и вновь – понимаю в кого у Си столько обаяния.
- Я люблю её, - уверенно настолько, что даже удивительно. Опять мне все равно любит ли она меня действительно? Думаю да. Опять полезу со своими навязчивыми чувствами? Где моя уверенность в себе в конце концов? Я же был так решительно настроен на то, чтобы не отпускать её.
- Скажи ей это, - кивает Сиа, - знаешь, она вылитая я. Мне всегда было мало, чтобы человек просто находился рядом, важно, чтобы он каждый день говорил, как сильно любит меня. Очень тяжело любить на расстоянии, ты ведь понимаешь, и какого вам, я, честно признаться, не представляю... – Наконец опускаю взгляд и задумчиво сверлю пол. Лучше бы уж причиной было расстояние.
-Сиокси? – Шатенка сдержанно улыбается, и я понимаю, что это вновь из-за моего акцентного произношения её имени. – Если бы я сделал Сиси предложение…
-Ты не должен спрашивать об этом у меня, - она перебивает, завершает манипуляции с моей укладкой и через зеркало переводит на меня взгляд. –У неё и у себя в первую очередь. Готов ли ты к этому и понимаешь ли действительно, что такое «семья». – Чуть хмурюсь и задумчиво поджимаю губы. Понимаю ли?... – Но в любом случае, мы с Рэнди были бы рады такому зятю как ты. – Фрай касается моей щеки в родственном поцелуе и направляется к двери, предварительно потрепав меня по плечу. –Ты справишься, - и вот он, момент, кода я начинаю понимать, что выступление далеко не самое страшное, что ждет меня сегодня. Я должен был завершить свой план на её праздник…

Write you a letter, but it's better that you hear me,
I suppose I could sing, write a song to share the meaning
Of the love for you I'm feeling

Свет гаснет, а вечеринка подходит к своей кульминации. Я был нежданным гостем, но надеялся стать таким же важным, как, скажем, торт. На часах было уже около двенадцати, но меня мало интересовало время. Я напряженно выдыхаю, крепче сжимаю гриф гитары и в следующую минуту выхожу на небольшой подиум, освещенный лишь нижними спотами и создающими какую-то особенно интимную обстановку. Объявляющая меня мама Си ободряюще касается моего подбородка рукой и одаряет добродушной улыбкой. По её словам я был «сюрпризом вечера» и мне остается только гадать приятным или нет. Мне немного не по себе, хотя обычно я с легкостью заводил толпу. Сейчас мне приходится принудительно заставить себя расслабиться. Вздох. Я прикрываюсь тем, что удобнее устраиваюсь на стуле и располагаю на ноге гитару, хотя на деле, привожу свое моральное состояние в норму все это время… по крайней мере пытаюсь. Итак, поехали.
-Хээй, привет всем, - неуверенно протягиваю я, тут же расплываясь в улыбке и рассматривая всех присутствующих. Пока мы составляли с миссис Фрай списки гостей, я много наслушался о родственниках Сиси, потому без проблем мог сейчас отличить, например двух её близких кузин, тетю Севилию из Арканзаса и мистера Блэкстоуна, который вроде бы как был близким другом семьи Фрай. Подальше от сцены вижу Дженель, одну девушку из Гармонии и куда более близких мне Перри и Зейна. Последний начинает поддерживающе размахивать мне руками, а я, звонко усмехаясь и настраивая микрофон, мысленно сравниваю его с бородатой черлидершей. Вероника определенно идет ему… -Думаю без лишних слов понятно, что я тут делаю, правда? – Вновь рассмеиваюсь, опираюсь одной из рук на корпус инструмента и нервно почесываю висок. –А вот почему я прятался весь сегодняшний вечер, наверное, не очень понятно, - озадаченно морщусь, - Вообще-то мы готовили сюрприз, который состоял в моем внезапном появлении, но выход был средненький, да? – Заразительно усмехаюсь и стараюсь улыбаться настолько ярко, насколько это возможно. Чувствую себя уже более комфортно, а от того, непринужденно гуляя взглядом по всем, кто был в темном зале, стараюсь найти её. – Многие ведь пользуются такими моментами, когда выступают сольно? Например, говорят, кому посвящена песня, почему или там…. Передают приветы, говорят, как сильно кого-то любят. А я хочу… Знаете, я последнее время вел себя вообще-то ни как примерный мальчик и… Да ладно, кого смущаться, я был полным козлом и не скрываю этого. Было бы логично, если бы большая часть из вас начала недолюбливать меня, потому что не так давно я сделал больно человеку, которого люблю без сомнения больше всего, что есть сейчас в моей жизни. Я ошибся, глупо запутался в чем-то, и натворил того, что делать вообще не должен был… Оставлять её в самый неподходящий момент в одиночестве, стараться забыться и закрыться от всего, что у нас было. А сейчас я как последний трус сижу тут и говорю все это вам, вместо того, чтобы признаться ей на едине... - Морщусь вновь и, качнув головой, отвожу взгляд в пол, разрывая зрительный контакт с присутствующими. Тяжело вздыхаю и стараюсь привести свое состояние в норму. – Знаешь, тебе вот уже двадцать два и это должно было быть первое день рождения, который мы провели бы вместе, но все пошло наперекосяк и вместо того, чтобы сейчас радостно кричать тебе поздравления, я извиняюсь. Но если я не налажаю тут, на сцене, обещай, что мы сможем поговорить, после того как выкатят твой второй более приятный сюрприз, ладно?  – Побарываю себя и под конец расплываюсь в яркой улыбке. Рука вновь на грифе и я готов взять первый аккорд.

One republic – Hearing voices

Я сталкиваюсь с Си, пока та самая полненькая тетя из Аризоны то обнимает её, то, настойчиво что-то ей желая, наглаживает по плечу. Кажется, будто на поздравления до этого у женщины совсем не хватило времени… Или же это была такая традиция: после того, как именинник расправлялся со свечами на большом праздничном торте, кидаться к нему и желать всего с двойной силой. Что-то в роде «больше вероятности сбыться». А блондинке это уже поднадоело: я слишком хорошо знал все интонации её улыбок. Мягко усмехаюсь и ловлю на себе молящий о помощи взгляд Фрай. Вспомнить бы еще как зовут эту болтливую помпушку..  Севилия… Джанкен, Джонкен…
-Миссис Дженкенс, - Я подхватываю женщину под руку и аккуратно увожу ту в сторону.
-Я мисс, сынок! – Резко перебивает меня она. Зато попал с фамилией, это тоже хорошо.
-Тем более! – Расплываясь в одной из самых ярких улыбок, подхватываю интонацию. – Вооон тот мужчина очень вами заинтересовался. Он шепнул мне на ухо, - чуть наклоняюсь к уху Севилии и делаю вид, будто это действительно был какой-то особый секрет, - что хотел бы угостить вас праздничным тортом. – Нам везет и мужчина, переведя на нас взгляд добродушно улыбается. Женщина, по всей видимости, воспринимает это как жест к действиям и, что-то пролепетав и от души чмокнув меня в щеку, смело бросается в толпу. Левл комплитед. Из меня вышла бы ништяковая сваха.
-Если они не знакомы, то из них выйдет правда милая пара, - ярко заразительно хихикаю и медленно перевожу взгляд на Сиси, между делом увлеченно оттирая помаду со своей щеки. Так, начни разговор уже, чего ты как…
-Ты сегодня потрясающе выглядишь, - поджимаю губы и неуверенно киваю, начиная смущаться. Вот только смысл слов до меня доходит почему-то не сразу, впрочем, как всегда. – В смысле... Черт! Я не хочу сказать, что ты обычно хуже выглядишь… Просто у тебя такое платье… Сегодня… Туфли, там, прическа… И… Это круто. Да. – Да ты просто гангстер комплиментов, Найл! Офигеть какой молодец, мать твою! Умеешь начать разговор с девушкой. Она же твоя бывшая, какого хрена ты стесняешься как первоклассник перед девочкой из старшего звена? – Я просто попытался сказать, что ты очень красивая… Блин, что я несу, - Я таки в конец смущаюсь и отвожу взгляд в сторону, звонко усмехаясь и неуклюже запуская руку в волосы. Кажется, выгляжу сейчас как конченный кретин. Если я не возьму себя в руки, то весь план пойдет коту под хвост. Кто-то не имел права облажаться сейчас.
-Согласись, что я почти не налажал, там, на сцене? Почти… Ничего не говори, я старался, правда! – Вновь ярко улыбаюсь и сам не замечаю, как сначала касаюсь, а после уже более уверенно беру девушку за руку. Волнительный разряд, ладони у меня ледяные: судя по всему, я безумно нервничаю. Словно впервые. Мне даже такого прикосновения хватает для маленького тактильного счастья.
-Знаешь… - Медленно поднимаю взгляд со своей же руки к лицу блондинки. – Я ведь хотел кое-что тебе показать. А для этого мне нужно украсть тебя. Там просто… Я не смог довести твой подарок досюда весь, но я пытался, честно!
-Хоран, хватит мусолить, - могу поклясться, сейчас я действительно был рад его появлению. Райс, обняв нас по разные стороны от себя и заставив расцепить руки, уверенно направляется к выходу. – Ему нужно забрать тебя, систер, это не обсуждается. Не обламывай парню сюрприз и не заставляй меня связывать тебя и отправлять ему в багажник. В салоне спортивного мерса последнего года выпуска ехать гораздо приятнее, чем в черном замкнутом пространстве. Будь я на твоем месте… - Парень прерывается и протяжно даже как-то мечтательно вздыхает, а мы уже оказываемся на улице. Все произошло как то больно быстро – не успеваю. - Но, я должен развлекать гостей, а ты, лети, ласточка, лети в этот потрясающее райское место. – Я звякаю сигналкой, позволяя старшему Фраю открыть дверь и усадить Си. –Запомни, сестра, прежде, чем посылать этого засранца с его подарками, - он тыкает на меня, - вспомни, что у тебя есть два брата, а старший даже собирается женится. Молодоженам тоже нужно где-то ютиться, верно? – Парень подмигивает блондинке, уверенно хлопает дверцей иномарки и тут же поднимает на меня взгляд. Мы в совершенно братском жесте ударяем кулаками, а я замечаю как меняется его взгляд. Все это вовсе не для меня и на деле Райс все так же не доверяет мне. Вообще-то я действительно удивлен тому, что он решился помочь мне. Этот парень не возлюбил меня с первой встречи. Он пытался сделать день моего знакомства с семьей Фрай невыносимым, он был тем, кто обвинял меня во всем случившимся с Сиси тогда… И, думаю, до сих пор так считает. Рай не из тех, кто будет беспричинно менять свое мнение, нет. Об заклад бьюсь, что тут не обошлось без мамы Сиси.
-Спасибо…
-Не подведи.

Come here, there's something I should tell you
Darling, don't fear
'Cause I'm going, going away

Почти всю дорогу мы ехали молча. Фрай отворачивается от меня к окну, а я просто не считаю нужным отвлекать её. За сегодняшний вечер я итак попросил слишком много, не зная дозволено ли мне это вообще. Мы оказались на месте даже меньше, чем за 15 минут. Глушу двигатель на брусчатке перед домом и замечаю горящий на втором этаже свет. Я должен повысить Майклу жалование, если он сделал все, как я просил – цены ему не будет. Закрываю ворота во двор дома и возвращаюсь раньше, чем Си успевает вылезти из машины. Возвращаюсь? Нет, я скорее подскакиваю к ней и забываясь хватаю за руки.
-Стой, дальше нельзя. Это наш коварный план. Твоя мама запретила мне просто отпускать тебя внутрь, поэтому… - Я кряхтя достаю с заднего сидения одну из своих кепок и неуверенно делаю шаг обратно. – Позволишь? – Вздергиваю брови и прежде, чем одеть её на девушку так, чтобы прикрыть глаза, получаю на то позволение. –Отлично, - комментирую я, заводя именинницу на крыльцо. Несколько минут и мы уже внутри. Мне нравится здешний запах: моря и новизны. Хотя чего скрывать, мне вообще это тихое местечко нравилось гораздо больше, чем городская квартира, даже не смотря на то, что для его приобретения пришлось продать местную квартиру и ввалить еще половину своего гонорара за фильм. Оно того стоило, а если учитывать, что это подарок – тема вообще была не обсуждаема.
Мы оказываемся возле лестницы на второй этаж быстрее, чем я мог предполагать, а дальше опасность. –Ступенька… Вообще-то тут теперь много ступенек… - Озадаченно хмурюсь. Я все это время шел позади блондинки, чуть приобнимая ту за талию, на что разрешения собственно и не спрашивал, и это, кажется, немного раскрепостило меня. Чувствую, что все сейчас в моих руках, руковожу процессом, а от того волей не волей становлюсь увереннее. –Ты доверяешь мне? Не вообще, я про конкретный момент, м? – Вопросительно вскидываю брови, но знаю, что Си этого и не увидит. Получаю не решительный, но утвердительный ответ и еле заметно улыбаюсь. – Тогда руку вот таак, - аккуратно кладу её ладошку на кепку на голове, дабы та своим падением не разрушила весь свой сюрприз и перехожу к другой. – Вторую сюда, - завожу левую к себе за шею и в следующую секунду подхватываю Фрай на руки, комментируя это спокойным «держись» и звонко усмехаясь. Либо девушка заметно скинула, либо мне идут на пользу занятия в зале, но я даже не замечаю, как мы преодолеваем преграду. Впрочем, я не спешил ставить её на место и, вместо того, чтобы отпустить, пользуюсь моментом и сразу прохожу к пункту назначения.
-Ну, вот мы и на месте, - аккуратно опускаю Сиси на пол и точно так же снимаю с неё кепку, откидывая куда-то в сторону кровати. Даже не смотря на то, что мы с Майклом вместе планировали все это, я не думал, что получится так здорово. Небольшая терраса второго этажа, расчищенная от лежаков, была освещена тусклым светом верхних спотов и открывала вид на прибрежную часть острова Бэй. Маленький столик посередине был украшен уж слишком романтично для простого дружеского ужина, но это нисколько меня не смущало, не думаю, что изначально я настраивал себя именно так. На столе пара столовых приборов, два бокала, пиалка с фруктами и бутылка вина, которое мы с Сиокси выбирали вместе в каком-то крутом магазине.
-Эм… Вот, - Развожу руками, смущенно улыбаясь и нелепо касаясь кончика носа. Галантно отодвигаю стул и предлагаю девушке присесть, после располагаясь напротив, и пока Си осматривается, любуюсь ей. Она все такая же и ничего в ней не поменялось. Кажется, девушка, в отличие от меня, даже не стареет, а наоборот – хорошеет с каждым днем. И я понимаю, что мне не хватало этой роскоши: её огненных зеленых глаз, обворожительной улыбки и тонких элегантных рук, которых сейчас я едва касаюсь, разворачиваю кисть ладошкой к себе и, вкладывая в неё ключи, заставляю закрыть. Накрываю сверху своей и кротко улыбаюсь. Не думаю, что сейчас нам нужны слова… Или все-таки нужны?
-С днем рождения, - голос переходит на тон тише: боюсь нарушить атмосферу. В прочем, я сейчас всего боюсь. Например, того, что она отдернет руки, кинет связку в воду и потребует отвезти её обратно, скажет, что не хочет меня видеть, что я ей противен или что ей уже не нужны мои знаки внимания. Что в её жизни появился кто-то другой, с кем она сейчас возможно даже счастлива. Скорее всего так оно и было. Девушка уже давно не нуждалось в моих «люблю». С того самого момента, как перестала отвечать на звонки, как попросила меня уйти и оставить её, позволяя в дальнейшем самому писать свою историю любви, как вернула кольцо со словами о том, что мы еще не готовы, рано. И правда, не готовы. Возможно, поэтому сейчас я вновь все проглатываю и молчу. Слишком много пустого «люблю» и последующей боли. И абсолютно никаких действий, доказывающих обратное. Знаю, я готов вложить ей в руку далеко не это, а то, что лежит у меня в кармане на случай «если все пойдет немного лучше». Вот только нужно ли ей это: знать, что я хочу быть первым из нас, кто скажет уверенное «я готов».

Серые будни бывают у всех, независимо от рода или профессии. В такие дни хочется накрыться с головой под одеяло и провести весь день в постели, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть от ежедневной рутины и насладиться долгожданным сном, как бы это не звучало. Глупо предполагать, что жизнь знаменитых людей, а в Англии я был популярен, благодаря своей работе и своему поведению, я была что-то вроде заводилой, своим парнем в компании. Моя жизнь полна радости, вечеринок и прочих развлекаловок, о которых так любит писать жёлтая пресса.
Нет, даже наоборот, ведь, чтобы добиться чего–то и не слететь с "Олимпа", приходиться посвящать свою жизнь работе, съёмкам, вокальной деятельности  и тебе в лучшем случае удается поспать хотя бы пару часов дома в кровати, а не в машине, на неудобном и твёрдом сидении. Именно поэтому сегодняшний день обещал быть одним из самых лучших за последний месяц и с самого утра хорошее настроение витало возле меня, уже с того момента, когда я с наслаждением подтянулся и пожалел только о том, что придётся вставать и делать себе кофе самому.
Закрывая глаза, мы отправляемся в далекое путешествие по миру грез и несбывшихся надежд. Тяжелое, но столь удивительное. Наша память словно фотоаппарат - сохраняет некачественные снимки вплоть до самого ужасного качества. Снимки можно разорвать, скомкать и выбросить в мусорное ведро закинуть в самый конец шкафа, но память столь удивительна, что как бы мы не старались забыть наши черно - белые снимки низкого качества - ничего не получится. Запоминая каждую мелочь, мы отдаемся своей боли, не задумываясь, какую боль доставляем своему сердцу, а, порой, и близким, которые помогают тебе выплыть из водоворота. Фото лента желтеет, чахло увядая. Наши резкие кадры впитываются в кровь, оставляя ожоги не только внутри, но и снаружи. Не зря говорят, что глаза - зеркало души. Не забывайте смотреть внутрь, ведь там может сидеть та самая "птичка", которая хочет вылететь из мозга, как из вспышки фотоаппарата.
Как часто я задумывался о своей сущности? Раз в год? В два? Никогда. Крича и молясь внутри себя, мой спящий "принц" запрещал думать на такие пустяковые темы, заставляя предугадывать дни следующих дней. От огня спасало только одно. И это "одно" находилось в нескольких километрах от меня.
- За окончание сериала, и за нас, мой друг. Надо бы постараться сняться в каком-нибудь новом сериале, или фильме. А то мне кажется, что скоро люди будут шарахаться от меня на улице и говорить что-то вроде "он воскрес, я знал/а!" Ты то как с этим справляешься? Не пристают к тебе, не просят, как у золотой рыбки выполнить три заветных желания?
- Очень смешно, Бредли Джеймс. И откуда в тебе столько энергии друг мой? Я просто стараюсь об этом не думать, к тому же у меня куча работы в театре, просто некогда о этом думать и ты же меня знаешь, я не люблю светиться на улице в отличии от некоторых. - я перевел свой взгляд на Бреда и глотнул виски.
- Боже, как ты это пьешь? Видимо алкоголь это не мое!
Пожалуй а этой чудесной ноте я тебя покину. Каким-то чудесным образом я дополз до своей квартиры и завалился в кровать.

***

Сегодня было прекрасное утро. Пели птицы, был слышен шум воды, а люди еще спали. Кроме торговцев, стражи и слуг. Но меня разбудил звук колокола... - Стоять, колокола? Я резко сел на кровать. Наверное не надо было вчера столько пить, - подумал я про себя. - Мне уже колокола чудятся. Что за твердый матрац? Наконец, я удосужился открыть глаза. К моему удивлению, хотя какое удивление? Я встал с кровати, посмотрел вокруг себя: комната выглядела точь-в-точь, как у Мерлина. Я просто не мог поверить своим глазам. Я выглянул в окно и увидел красивый город, который только начал просыпаться ото сна.
- Наверное, я просто сплю, - сказал я и ущипнул себя. Нет, это точно не сон. Но как такое возможно? Когда я думал над этими мыслями, в комнату вошел седовласый мужчина.
- Мерлин, с тобой все нормально? - поинтересовался Гаюс. - Мерлин, быстрее собирайся! Артура надо было разбудить еще час назад! - вскрикнул лекарь.
- Какой Артур?
- Я понимаю, что вчера ты с рыцарями выпил, но не помнить, кто такой Артур? Может, ты заболел? - поинтересовался Гаюс.
- Нет, я не заболел. А какой сейчас... - я хотел сказать "сезон", но лекарь не понял бы. - ...Артур?
- Я не понял.
- Артура уже короновали?
- Нет, еще! Мерлин, он тебя убьет! Давай быстрее на работу! - сказал Гаюс и ушел к себе.
Пожалуйста, кто-нибудь, скажите что я сплю. Интересно, а кто еще попал... в Камелот? - спросил я сам себя.
- Мерлин! - закричал Гаюс.
- Я иду, иду я! - прокричал... маг?

Какие-то приглушенные голоса и звуки пробивались в сознание девушки, создавая сплошной шум, который в купе с ужаснейшим звоном в голове смог заставить брюнетку прийти в себя. Ее веки затрепетали, сознание путалось, и все превращалось в одно сплошное пятно непонятного цвета. Спертый, удушающий воздух не позволял придать мыслям ясности и банально обогатить кровь кислородом, а какая-то грязная тряпка, выполняющая роль кляпа, провоцировала рвотные позывы. Дэни попыталась сфокусировать взгляд хоть на что-нибудь, но только добилась того, что головная боль усилилась. Из груди вырвалось сдавленное мычание. На уровне животных инстинктов хотелось достать эту тряпку, выбежать отсюда, чтобы глотнуть свежего воздуха, однако связанные за спиной руки не давали этого сделать, да и со связанными ногами далеко не убежишь.
Наконец девушка начала приходить в себя и понимать что же происходит. Вернувшаяся ясность зрения, позволила Диллс увидеть своих обидчиков: пять мужчин, четверо из которых вальяжно сидели на диване, в кресле, на столе и пили, кажется, пиво, один стоял и буквально буравил всех недовольным взглядом. В миг все взгляды устремились на очнувшуюся девушку. Во взглядах читалось явное высокомерие, и впервые в жизни Даниэлла почувствовала себя затравленным зверем, которого ждет несладкая судьба покойника.
В комнате повисла угрожающая тишина, прервавшаяся скрипом пружин старого дивана. Мужчина, чуть ранее открывший дверь девушке, встал с дивана и сел на корточки около Даниэллы, склонив голову набок и с нескрываемым любопытством рассматривая девушку. Дэни чувствовала как сердце сжимается от страха, однако гордость брюнетки не позволила девушке его выдать. Она с вызовом посмотрела в глаза этому мужчине, что, наверное, в ее положении было немного глупо. В ответ этот псих усмехнулся и положил свою лапу на бедро девушки, от чего ту буквально прошибло током: такого она явно не ожидала, хотя это было вполне предсказуемо. Дэни резко приняла сидячее положение и забилась в самый угол, дабы эти загребущие руки до нее не дотянулись. И хоть Диллс пыталась не потерять твердость взгляда, образ бесстрашной пленницы был потерян. Мужчина громко рассмеялся, тут же его поддержали некоторые мужчины, вкладывая в этот смех по максимуму издевки.
Смех оборвался так же резко как и начался.
- За работу, - глухо произнес мужчина, встав и расправив плечи. Не оборачиваясь, он вышел из комнаты. Видимо, он все же пользовался некоторым авторитетом, так как другие начали лениво вставать с нагретых мест и так же уходить в другую комнату.
Вскоре ушли все мужчины, кроме одного. Тот самый, который так и не присел за все время, остался в комнате. Дэни сперва не обратила на него должного внимания, о чем уже пожалела. Он отличался от тех, кто ушел. Кардинально. Его взгляд был суров и в нем не читалось той издевки. Он смотрел на девушку как на серьезную проблему, представляющую серьезную угрозу, а не как на тупую игрушку, как этоделали остальные. Почему-то этот мужчина стал ассоциироваться у Дэни со скалой, недвижимой, твердой и безжалостно разбивающей волны морского прибоя. Именно от такого человека, скрытного и сурового, можно ожидать абсолютно непредсказуемые вещи. В конце концов и этот мужчина-скала вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Настало время активно думать о том, как спасать свою шкурку. Дэни осмотрела комнату: старая мебель, разбитая люстра с одной работающей лампочкой, грязное окно. Ничего приметного, ничего, что могло бы помочь сбежать. Однако на данный момент в приоритете стоит не побег, а освобождение своих конечностей. Для этого был нужен какой-нибудь острый угол или нечто подобное - мозг, несмотря на не утихший звон, активно начал работать. Вот только ничего такого в комнате не было, была одна рухлядь. Пытливый взгляд Диллс все равно искал что-нибудь, что может помочь. И он нашел. Далеко не самый лучший вариант, но, похоже, единственный. На столе кем-то из мужчин была оставлена бутылка пива, осколки которой вполне могут помочь избавиться от веревок. Итак, алгоритм прост: добраться до бутылки, разбить, выбраться из этого злосчастного дома. Хорошо звучит, да?
Даниэлла, опираясь на стенку, все-таки смогла принять вертикальное положение. Благо эта преступная шайка не догадалась привязать девушку к батарее или еще чему, видимо, все-таки недооценили. Собравшись с духом Дэни делает аккуратный прыжок в сторону стола и тут же замирает в ужасе. Прыжок был легким и девушка смогла не потерять равновесия из-за связанных ног (физическая подготовка прекрасно это позволяла), однако пол под ней предательски заскрипел, спеша дать понять хозяевам о беспокойной пленнице. Диллс замерла и вся обратилась в слух. В течении пяти минут не послышалось ни шагов, ни еще чего бы то ни было, поэтому, решив, что ее никто не услышал, девушка делает еще один прыжок. Еще один скрип и опять Дэни слушает. Ничего. Небольшими и аккуратными прыжками Даниэлла потихоньку подбиралась к заветной бутылки, когда, не проделав и полпути, послышались звуки открывающейся двери.
"Это конец" - подумала девушка глядя на мужчину-скалу в дверях.

Только ради Хъюго всё это время держалась Ди, стараясь оставаться такой же, какой он повстречал её много лет назад. Только ради него Рамерез сопротивлялась пожирающей её изнутри магии. Только ради него она пыталась сдерживать своё стремление отдать всю себя колдовству. Только ради него она позволила своему сердцу любить... Его.
Однако Ромме так погряз в своей ревности и плутовстве, что всё реже верил Диане и всё меньше замечал её истинных чувств. Быть может, конечно, она сама в том виновата, ведь колдунья практически всегда была честна с ним. И никогда не скрывала того, что она женщина сильная... того, что она, если потребуется, не просто выживет одна в этом мире, но и даст фору многим. Что сможет справиться без него, как бы сильно она не была больна им одним. В это трудно было поверить, но при всей своей стервозности и строптивости Ди действительно умела любить и любила Роммеля. Любила так сильно, что порой даже ненавидела себя за это...
Почему? Потому что он был её слабостью, он был единственным в этом мире, кого она по-настоящему боялась потерять. А он будто специально давил на её болевые точки и толкал тем самым в бездну, которая и без того тянула её хлеще земного притяжения. С каждым днём ей становилось всё труднее и больнее быть человеком. Тьма колдовства мучила её, заставляла желать большего, заставляла поддаться искушению. И не передать словами, как жаждала сдаться ей на милость Диана, как хотела она заполучить то могущество, что сулил ей дар магии. Но взгляд любимых глаз... то чувство, когда замирает сердце при прикосновении любимого... всё это было препятствием на пути к моральному разложению. Хъюго был препятствием между ней и судьбой, которая не должна была стать её, но к которой Рамирез так тяготела.
Ревность... Ди ненавидела её и восхваляла. Она была и сводницей и разлучницей для этих двоих. Она то разводила их по разным берегам, то кидала в объятья друг друга, будто штормовой ветер волны.
Почему, скажите, почему так жестока судьба? Почему для того, чтобы быть счастливыми, им надо ходить по лезвию ножа, каждое мгновение опасаясь сорваться? Ведь между ними могло быть всё хотя бы чуточку иначе, немного спокойнее и легче. Но им не хватало доверия, хотя, тут даже нету спора, они не задумываясь доверили друг другу своими жизни... души... и сердца. Но, наверное, этого мало. Мало для того, чтобы не пропитаться безразличием и сохранить чувства в первозданном виде просто так. Безо всяких уловок. А быть может просто эти двое не были способны на подобное доверие?
Турка с кофе со звоном опрокинулась на плиту. Горячая и темная смесь кофе и воды растеклась по белоснежной эмали, источая волнующий аромат. Пламя газа "само собой" исчезло, и лишь только тепло, исходящее от камфорки, было следом его недавнего присутствия. Диана, скрипя зубами, слушала шепот Хъюго, не отводя взгляда с выдавленного на металле рисунка, украшающего турку. И хотя она гневалась, как черт, самодовольная улыбка по-прежнему украшала чувственные изгибы её рта. Она всё ещё слышит звук рвущейся ткани платья, а в уголках подсознания всё так же маячит воспоминание о том, как они вместе покупали его. Как она вышла из примерочной, покуда Роммель изнывал от ожидания на мягком диванчике, и несколько раз покрутилась перед ним, чтобы его жадный взор мог оценить и запомнить каждый сантиметр её тела. Как они смотрелись вместе в зеркало в примерочной: Хъюго смотрел в отражение её глаз, а она бегала взором по отражению его лица. Она старалась запомнить всё до мельчайших подробностей - каждый жест, каждый взгляд - всё, что связано было с её любимым и единственным мужчиной. Он собрал одним движением в кулаке её волосы и нежно коснулся губами шеи, плеча, не обращая никакого внимания ни на покупателей, ни на персонал магазина. Всем своим видом он давал понять, что для него есть только они и больше никого. И видит Бог, в его глазах в тот момент отражалась такая любовь и нежность, что Ди даже перестала дышать от переизбытка собственных чувств.
С того момента их отношения кардинально изменились. Теперь они будто испытывали на прочность любовь друг друга, будто нарочно ища брешь. Он более не был как прежде нежен, а Ди... она и сама не знала какой стала. Но в том, что изменилась и она, сомнений просто быть не могло. Что-то изменилось, да только что?
Теперь их притягивала только страсть. Лишь изнывающее пламя желания, выжигающее их обоих изнутри, притягивало магов друг к другу. И как бы не старались они вернуться к тому, что было прежде, так или иначе всё равно всё сводилось к бешеному огню похоти и ненависти, которое они принимали за любовь. Темную, извращенную, понятную только им двоим любовь. Они более не могли жить спокойно и постоянно искали повод для скандала. Без вспышки злости с обеих сторон им становилось холодно и темно, а внутреннее пламя обоих стало каким-то иным, более не греющим в холодные вечера.
- Мммммрррр, милый, - тихо, мрачно и протяжно сказала Диана, заведя руки за спину и коснувшись ими бёдер Хъюго. Её ладони скользили всё выше и остановились только лишь на уровне пояса, когда большими пальцами она игриво подцепила их и резко отпустила со шлепком. Немного подавшись назад, она плотнее прильнула к нему, заставляя лишний раз обратить внимание на ажурное кружевное белье, которым Ромме мог полюбоваться лишь пару мгновений прежде, чем она, не обращая внимания на сжимавшую её плечо руку мужчины, медленно начала выпрямляться, продолжая свою речь и наслаждаясь его близостью, теплом его тела, - ты не боишься разочароваться в цифрах? - в пол оборота повернув голову и взглянув в глаза Роммеля, спросила колдунья. Ди улыбнулась ему и в тоже мгновение колдуна откинул назад мощный толчок магии, уложивший его прямо на стол. Холод магии обжигал изнутри руки блондинки, тонкими иглами колол пальцы и сводил легкой судорогой. Развернувшись, Рамирез бросилась следом за магом и, запрыгнув на него, придавила своим весом к столу. Правую руку она положила ему на живот и, не сводя взгляда с его глаз, переполненных бешенством, стала вести её вверх... неторопливо, нежно и так не похоже на обычные ласки ведьмы. Медленно склонившись, будто перед диким хищником, в чье поле зрения она попала, Диана слегка прикусила его за подбородок и тут же ослабила легкую боль, коснувшись его губами. Слишком мягко, слишком нежно и спокойно вела себя Рамирез, чем обычно. И это должно было насторожить Хъюго. Должно было и насторожило. Женщина прочитала это в его глазах, что вызвало в ней новую волну удовольствия от этого вечера. Когда Ромме не доверял ей, он был, как огонь - неподвластен, опасен и своеволен. И хотя она ещё больше бесилась от того, что не могла его контролировать, ей доставляло необъяснимое блаженство видеть его таким.
Она провела языком по его губам - дерзко, дико, даже немного грубо - и, пока не успел опомниться ведьмак, снова приставила нож к его горлу. Тот самый, который не так давно столь жестоко изуродовал и пронзил любимый стол Роммеля из красного дуба. Колдун любил роскошь и никогда не скупился на неё. Скупость вообще не была его пороком, хотя прочих грехов Диана пририсовывала ему горстями. Она знала, что этот стол ему слишком дорог и потому специально хотела сделать ему больнее. Как Хъюго наслаждался тем, что изводил её до умопомрачения, так и она наслаждалась тем, что могла задеть его за живое. Что в отличии от остальных она могла увидеть в его глазах те искорки жизни, которые не позволено было видеть остальным.
- Тебе не надоело считать мои "спортивные" победы? Я ведь давно признала, что в них ты меня обошёл. Сколько шлюх было в твоей постели, Роммель? Сколько?! Давно сбился со счета? Каждый раз ты меня убиваешь, сюсюкаясь с этими сучками. Каждый раз ты травишь меня, не зная, как залезть к ним под юбку. Что ты от меня хочешь? Чтобы я сдохла, изнывая от желания к тебе, пока ты не пройдёшь по всем своим потаскухам?! Ты привязал меня к себе любовью, а теперь хочешь, чтобы я все твои выходки терпела, как верная дворняжка? - блондинка плотнее прижала лезвие ножа к его горлу и склонилась к нему ещё ближе. Она жаждала его до потери пульса: его прикосновений, поцелуев, ласк. Жар его тела, его близость и этот пожар ревности и бешенства в глазах заводил её так, что пересыхало в горле. Её голос начинал сипеть, срываясь на шёпот. Кричать она уже не могла... хотя безумно хотела истерично выдать ему всё то, что наболело. Свободной рукой она впилась в его мягкие светлые волосы и продолжила шипеть на него:
- Ромме, ты такая сволочь, что во всём аду не найдётся. Но каким бы патаскуном ты не был, я всё равно тебя люблю. Хотя убить готова прямо сейчас... на этом столе... который ты любишь больше меня. Духи земли, как же я тебя ненавижу! - в конце концов выдала ведьма и, не удержавшись перед искушением, прильнула к губам колдуна.

Вечность.... Казалось бы, что прошла целая вечность с того момента когда Лекс отдал Жозефине кольцо. Он совершенно не имел ни малейшего понятия, что она ему ответит. Любовь? ну да, между ними, вроде как, было что - то подобное, но ни Жоз, ни он ей- ни разу за прошедшие пол - года не говорили друг другу этих слов. Не говорили друг другу "люблю". Большая часть их эмоций была понятна и без слов. К тому же, Лютор, сдержанный и привыкший все держать в себе и скрывать свои настоящие чувства, все выражал в поступках. Забота о Везолер была делом не легким, учитывая то, насколько сильно девушка любит влезать в передряги. Стоило только ему расслабиться и пустить все на самотек, как звонил кто - то из осведомителей и сообщал, что его женщина влезла в очередную неприятность. Лекс долго не думая тяжело вздыхал, но все равно ехал и решал все неполадки. К счастью, Везолер и понятия не имела какими методами он решает ее и свои проблемы, иначе он и представить не мог, какая бы у нее была реакция. Но... Проблема состояла в том, что ему это нравилось! Ему нравилось разгребать проблемы за девушкой, нравилось помогать ей, пусть, она даже и не знала об этом и не могла сказать ему спасибо, хотя зная Жоз, он мог бы предположить, что она скорее огреет его сковородкой, чем скажет спасибо за то, что он влезает в ее жизнь.
       Он внимательно смотрит в ее глаза. Что наемник там ищет? Страх? Радость? Или, может, сомнение? Что он хочет там увидеть, вот, наверное, самый главный вопрос. Лекс, прежде чем Жозефина отворачивается и отходит к периллам моста, успевает заметить дикую смесь смятения и непонимания на ее лице. Внутри у него все замирает, даже создается легкое состояние страха, напряженным комком сжавшее все внутри.
      Когда он первы раз убил человека - почувствовал эйфорию и удовольствие.
      Когда отправлял отца в пансионат - испытал лишь легкое облегчение в силу избавления от одной из проблем.
      Когда погибла мать - он чувствовал только сожаление.
      Когда сестра сказала ему, что он мразь и не хочет его знать - он, всего лишь, улыбнулся.
      Когда он мучает и пытает людей, причиняя им невыносимую боль - ощущает удовлетворение.
      Когда к его голове приставляли дуло заряженного пистолета - он чувствовал только смутное раздражение.
      Так почему же, именно сейчас, он боится? Отказа? Да, стоило бы признать хотя бы самому себе, хотя бы раз в жизни, что он умеет бояться. И как ни странно, бояться совершенно не того, о чем бы когда  либо мог подумать. Лекс молча зажмуривается. ЧТо она сейчас сделает или скажет? Кинет кольцо в реку и будет смеяться над ним, наблюдая, как тонкая полоска золота скрывается в бурном потоке вод? Рассмеется ему в лицо и скажет, что это все было полной глупостью и большой ошибкой, все это - их отношения, чувства, все вообще, что связало их  за эти пол - года. Или, быть может, улыбнется и скажет, стараясь помягче подобрать слова, что это слишком быстро. Что она не хочет замуж и вообще не видит его рядом с собой в своем будущем?
       Наемник открывает глаза и тихо вздыхает полной грудью. Он рад тому, что дорога пустынна и никто не является свидетелем этого эпизода в их жизнях. Он специально выбирал такой маршрут, чтобы дорога была по максимуму безлюдна. Такие вещи, как впрочем и любые другие откровения, он предпочитает осуществлять один на один, без посторонних свидетелей.
       Жозефина поворачивается к нему и Лекс замирает. На лице Везолер он читает, что она приняла решение. Но каким оно окажется?  Кажется, будто весь мир замер вместе с ними. Этакая эпичная картинка: Двое на мосту, он все также стоит опираясь на одно колено, она стоит перед ним сжимая в руке обручальное кольцо, легки ветерок развевает ее волосы и полы плаща, полное отсутствие людей вокруг и кроваво-красный закат на фоне. Бесконечная романтика. Только какая - то болезненно-тоскливая.
       Лютор поднимает глаза и встречается взглядом с моделью. Он ясно читает ответ в ее глазах и в этот момент мир словно оживает, наваливаясь на него множеством звуков, цветов и ощущений. Брюнет судорожно вздыхает, когда она протягивает ему кольцо и правую руку, чтобы золотая полоска заняла свое, теперь уже законное место на ее безымянном пальце. Он вообще не слышит, что она там ему говорит. ЧТо - то про сковородки или развод. Ему уже неважно, все самое главное, к чему он стремился и чего ждал - случилось. Она согласна.. Согласна.. Черт возьми, она согласна стать моей женой! Она согласна!!! Он осторожно одевает кольцо на ее палец и где - то на заднем фоне мелькает самодовольная мысль о том, что он идеально подобрал размер.
      Мужчина медленно встает с колена и смотрит не отрывая взгляда в глаза Жозефине, внутренний барьер построенный и тщательно возведенный им, скрывающий все его настоящие чувства ото всех, медленно рушится. Самым идеальным было бы сравнение, как если бы из хрупкой еще, не укрепленной стены из самого основания вытазщили нужный кирпичик и она просто оседает, поднимая вокруг себя тучи пыли и строительнйо крошки.
       Впервые в жизни он по-настоящему счастлив и это счастье отражается на его лице дурацкой, бесконечно глупой и влюбленной улыбкой. Не прошли чувства за пол - года, не угасли и даже не стали слабее, напротив, стали только крепче и увереннее. Лекс протягивает руку и легонько касается ее щеки пальцами, притягивая к себе осторожно целует, все еще не до конца веря в реальность свалившегося на него счастья.
       Короткий, ласковый поцелуй вышибает дух из легких. Кто сказал, что нежность не может вызвать желание или страсть? Кляп тому в рот и чопик в попу, чтоб неповадно было.
      Он смотрит Везолер, вскорем Лютор, в глаза и улыбаясь, тихим голосом, полным бархатных ноток произносит слова, которые не говорил никогда и никому:
      - Я люблю тебя.. Ты необыкновенная женщина, сумевшая найти путь к моему сердцу в глухой чаще и непроходимых зарослях. Долгое время сопротивлялся сам себе. Своим ощущениям, надеясь, что все это просто эйфорическая влюбленность. Ошибся. Но сейчас сделал самый правильный выбор. Спасибо, что согласилась стать моей женой. -
       Лекс больше не прячет в себе свои эмоции и тепло. В его глазах больше нет стальных перекладин скрывающих от нее его чувства. Сейчас он открыт перед ней как никогда прежде.

     Ну почему на близких людей так сложно и одновременно так легко злиться? С одной стороны эти люди проникают так глубоко под кожу, что волей неволей каждый укол воспринимается больнее. Их действия задевают нас сильнее, их боль или радость накрывают словно одеялом, увлекая за собой. Но ведь с другой стороны на близкого человека так сложно продолжать злиться. Сложно сохранить и поддержать в себе этот огонек недовольства, когда видишь их лицо, как губы расползаются в улыбке при виде твоего лица, а глаза вспыхивают. Потому что они знают, что ты все равно их простишь. Они всегда знают. Потому что слишком уж хорошо знают тебя. И от этого это так невероятно тяжело и просто. Злиться на них, обижаться на них. Пытаться затолкать сочувствие в дальний уголок души, потому что они заслужили хорошего нагоняя. Это ли не пытка?
    Стою посреди больничной палаты и совершенно не понимаю, каким чертом меня сюда занесло. Да, да, самолетным, я знаю. Другой вопрос об импульсах, которые мною двигали. Та буря чувств и эмоций, которые враз взметнулись и растворились в общей массе, что теперь и не выцепишь их, не разберешься, что же там было и к чему. Но мне сейчас и некогда заниматься самокопанием. Такие вещи делаются в одиночестве и, желательно, темноте. Так легче с собой договориться. Собираю остатки того, что осталось на поверхности – обида, злость, раздражение. Собираю по крупицам, потому что они ужасно быстро растворяются, исчезают в прохладном мюнхенском воздухе. Почему издалека злиться на него было так ощутимо проще? Быть может потому, что я не видела этого бледного лица, которое успела представить в своей голове тысячу раз по дороге из Америки. Или потому, что эта плохо скрытая радость так легко читалась на его лице? Боже, стоило просто продолжать кричать на него по телефону. Зачем я приехала? Собираю всю себя в кулак и снова поворачиваюсь к Хольгеру, готовая к новому раунду. Но его растерянность и пристыженность вновь сбивают с меня весь настрой, хотя я и пытаюсь упрямо хмуриться
    - Дурак! – недовольно повторяю следом и неудовлетворенно фыркаю, - Каким образом это все делает нормальным? – пространно провожу рукой в воздухе, показывая на палату и больничную койку. В глазах скапливаются непрошеные слезы, но я упрямо трясу головой, смахивая их до того, как что-либо будет заметно. Да что со мной творится в эти дни?! Делаю несколько беспокойных шагов по комнате, усиленно пытаясь вновь взять в свои руки контроль над ситуацией, которая уже ушла в полнейшую самоволку. Как это произошло? Вот что бывает, когда вместо четкого плана в голове только «надеру уши этому идиоту». Взгляд возвращается к Холли и я отмечаю про себя как плохо он выглядит. Бледный, с кругами под глазами и явно смущенный и сбитый с толку моим визитом. Сочувствие вновь поднимается внутри и я уже не знаю как же запихнуть его обратно. Оно просто не желает уходить, растворяя остатки гнева, который я изо всех сил пытаюсь подогреть. Упрямая девчонка. Прислоняюсь спиной к подоконнику, сцепляя руки в замочке перед собой и фиксируя на них взгляд
    - Съемки, ну и что? Я взяла несколько дней, - чтобы надрать тебе уши, добавляю мысленно, но прикусываю язык. Все и так непросто, ни к чему давать волю своему языку, а то он такого наговорит. Поэтому я вновь замолкаю, оставляя фразу висящей в воздухе и затягивая паузу. Где же те длинные тирады, что я сочиняла в голове всю дорогу? Черт, надо было их записывать. Знала же, что едва дойдет до дела и разум будет девственно чистым. Все это очень сбивает с толку. Я окончательно запуталась и не знаю, куда дальше вести ситуацию и вообще в моих ли руках управление ей. Оказывается, не в моих. Хольгер уже определенно оправился от шока и начал командовать парадом. Сил и желания спорить с медсестрами нет, поэтому я соглашаюсь на прогулку.
    Видеть, как ловко он обращается с костылями, пожалуй, еще сложнее, чем видеть его лежащим в больничной кровати. Как будто он уже сроднился с ними, принял эту судьбу. Все во мне восстает при виде этого, но я молчу, потому что и сама не могу разобраться, что все это значит. Нечестно будет впутывать в этот клубок противоречий Хольгера, пока я сама ничего не понимаю. Сую руки в карманы и прячу подбородок под шарфом, глядя себе под ноги. Я не знаю что говорить, не знаю что делать. Не понимаю, что я тут делаю. Зачем пролетела столько миль? Где-то на затворках подсознания уже есть ответ, но я боюсь туда заглядывать. Боюсь, поэтому предпочитаю игнорировать. А что, отличный подход. Игнорируй и может оно уйдет само собой. Только ведь так не бывает. Но я решаю быть чуть наивной и обманываю себя, пока что.
    Его слова застают меня врасплох. Я спотыкаюсь и резко останавливаюсь, едва не сбив немца с ног. Хватаюсь за его плечи для равновесия, задним умом понимая, что это не самая лучшая идея, но неожиданно для себя замираю на несколько секунд, захваченная в плен взглядом его глаз. Боюсь моргнуть или пошевелиться. Что-то важное произошло. Что-то.. но оно опять ускользает от меня. Опомнившись, моргаю и отстраняюсь, резко пряча руки поглубже в карманы.
    - Я .. прости, - снова прячу глаза, смущенная собственной реакцией, - Я рада, что приехала и убедилась, что ты по крайней мере не умираешь, - издаю негромкий смешок. Последняя фраза, пожалуй, первая напоминает стиль наших диалогов с Хольгером. Может, я прихожу в норму. Или изо всех сил хочу вернуться на безопасную почву. Или и то, и другое. Делаю глубокий вдох, собираясь с силами, и поднимаю взгляд на друга, - И .. прости, что накричала на тебя. Я понимаю, что ты не хотел меня беспокоить .. просто узнать так, было гораздо хуже, чем если бы я узнала сразу, - слегка пожимаю плечами, снова чувствуя необъяснимую неловкость. Соберись уже, Коллинз, ты же актриса. Сыграй уверенность. Сыграй, будто ты знаешь, что ты делаешь и чувствуешь.

robin thicke – dreamworld

она нужна мне. первая мысль, которая пронеслась в голове. после нее у парня были девушки, да. но, они все не то. ни у одной так не пахли волосы летом. не хотелось чувствовать их теплый запах каждый день, каждую минуту. такое было только с саммер. ему нужно только она. она – его огонь.

все как будто застыло. он даже не чувствовал ударов. не слышал боли и криков. слышал только как громко бьется его сердце. чувствовал теплую струю крови на своем лице. но это не вызывало ни страха, ни любых других чувств. просто не было ничего. он сам не верил, что сделал это. зачем? почему, набросился на этого парня? саммер больше не его, и вряд ли будет когда-то. но сет не хочет мириться с этим. эта мысль просто не укладывается в его голове. особенно сейчас.
пока он не видел ее все эти годы было намного проще. он не видел, не знал совершенно ничего, и так было спокойнее. хотя, конечно, он часто вспоминал о ней, часто возникали мысли, что хочется сейчас же увидеть ее. но в данный момент было...что-то совершенно другое. не похожее ни на одно из этих ощущений. что-то новое.

наконец-то эта внезапная драка закончилась. хотя и из принуждения. прибежали секьюрити и разняли их. и только сет поднял глаза, все опять стало на свои места. музыка опять глушила его сознание. но это было только вокруг. а между ним и саммер создалась тишина. такая натянутая и весомая, что казалось, ее можно почувствовать на ощупь. они смотрели в глаза друг другу и никто не решался разрушить эту невидимую стену между ними. и правильно. ведь о чем говорить в такие моменты? по мнению сета, для него сейчас просто молчать - единственное правильно решение. не будет же он говорить, что до сих пор ужасно ревнует ее, что не способен спокойно смотреть, как кто-то кроме него самого находиться рядом с ней. если честно, хофманн даже сам все никак не может привыкнуть к этой мысли. ведь он не думал, что они с саммер вообще когда-то еще увидятся. а оказалось, увидятся, да еще и за таких обстоятельств. он еще до сих пор не мог привыкнуть к ее такому реальному образу сейчас перед ним. черт, как же он все таки соскучился по этим зеленым глазам!
но тишину все же пришлось нарушить. так как кровь с брови у парня начала идти на столько сильно, что ему уже ставало сложно рассмотреть что-нибудь.
-больно? - она достает платок и начинает вытирать кровь. он уже и забыл, на сколько теплыми и родными могут быть ее прикосновения. сколько же всего он забыл! и как многое хочется вспомнить.
- да нет, все нормально, - как-то слишком тихо проговорил парень. она, наверное даже не услышала его ответа. да и эти слова выглядели уж очень нелепо из уст человека, лицо которого было все в крови. конечно же с ним все нормально. и после того, как ступор прошел, он, кстати, уже начал чувствовать все, что было разбито на его лице. и боль была адской, поверьте. но не подавать же ему вида.

девушка промакивала платком раны, откуда кровь шла больше всего. она случайно зацепила какой-то особо больное место, от чего сет немного отшатнулся. но потом быстро справился и постарался опять сделать лицо как можно более непринужденным.
почему ты это сделал? в смысле это все просто безумно! ты и я в дублине. такого просто не бывает! - она так громко начала говорить. и опять ввела парня в ступор. что ему отвечать на это? говорить правду? что в тот момент, когда он увидел руки того парня ниже талии саммер, он не то что хотел сделать ему больно, он был готов просто убить его? нет, конечно же, сет этого не скажет. нужно быстро придумать что-то. такое долго молчание со стороны парня уже пугает и его самого. и он нашел выход из положения.
- здесь слишком шумно, давай поговорим об этом на улице? - хотя, это скорее был даже не вопрос. сет взял девушку за запястье и повел за собой к выходу. невольно отметил, что от такого прикосновения на ее руке явно могут появиться синяки. это волнение дает знать о себе.
- извини,- сет быстро исправился. немного попустил запястье девушки, хотя все еще держал его в своей руке.

они вышли на улицу. оттягивать этот разговор уже не было куда, да и смысла в этом тоже. поэтому надо что-то говорить. вести себя как можно более естественно. давай сет, постарайся, это же просто саммер, твоя саммер.
- не думай, что я следил за тобой, или что-то типа того. я понимаю, что такая мысль явно пришла к тебе в голову, - здесь он постарался выдавить из себя улыбку, но разбитая губа по-прежнему болела, поэтому это у него вышло не очень хорошо.
- я сам удивился, увидев тебя здесь. я тоже сначала подумал, что это что-то невозможно, но все же факт остается фактом. я работаю в этом клубе, - сам не понял, к чему была последняя фраза, зачем саммер эта информация? но сет просто хотел говорить как можно дольше. так выглядит более непринужденно, что ли.
- ты, наверное, хочешь узнать, почему я набросился на того парня? если честно, я сам уже не понимаю. просто тогда мне показалось, что он пристает к тебе. я думал, тебе это неприятно. – хотя, зачем он все это придумывает? он уверен, что они оба и так хорошо знают, почему сет сделал это. и он не о чем не жалеет. если бы такой случай повторился, он повторил бы все. это ведь его саммер.
-и...я рад тебя видеть, - добавил все так же уверенно. что в этом такого? они близкие друг другу люди. и вот, встреча через несколько лет, и он действительно рад видеть ее. но, наверное, его взгляд выдавал его. он был направлен прямо в глаза саммер. из этого она, наверное, поняла многое.  хотя, сет и не хотел этого.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Breathe air into me,
Take me from the darkness that I feel,
‘Cause I just wanna be free

Кто то из великих сказал: искусство требует жертв. И с этой фразой невозможно спорить. Творческие люди, которые действительно увлечены своей работай, и делают это не для денег и славы, а для удовлетворения своих желаний реализовать свой талант,  свои возможности действительно готовы пойти на все, ради достижения нужного эффекта. Побриться на лысо? Окей, похудеть на пару десятков килограмм? Да не вопрос. Набрать вес? Да вообще легко. И когда ты действительно увлечен, тебе может быть абсолютно все равно, какие последствия могут быть после таких вот метаморфоз тела.
Новая роль, новый образ, который требовал детального вживания в него. Все таки мне нужно было сыграть убийцу Джона Леннона, а это важно. Во всяком случае для меня важно. Поэтому, для этой роли я решил, что наберу 30 килограмм. И набрал, и сыграл эту роль, которая стоила мне здоровья.
Знаете, когда я что то хочу, я буквально живу своей идеей, и мне становится как то резко плевать на мнение окружающих, на мнение близких мне людей, которые возможно в мыслят гораздо логичнее меня. Шеннон долгое время отговаривал меня набирать вес, ведь все это вредно. Но разве я слушал брата в этой ситуации? Естественно нет.  Зачем?
Сейчас я жалею об этом. Послушай я тогда старшего брата, все могло быть по другому. Но от судьбы не уйдешь и что случилось, то случилось. А что собственно произошло, спросите вы? Я публичный человек, который не может себе плохо выглядеть. А прыгать колобком по сцене как то не солидно, да и сцена может не выдержать. Поэтому, вес надо было быстро скидывать. И я скинул, я вернулся в прежнюю форму буквально за месяц. И видимо мой организм теперь мстит мне за все эти издевательства.
Здравствуйте, меня зовут Джаред Лето и я страдаю подагрой. Похоже на очередную сцену из фильма, типа Бойцовского клуба, но нет. Это суровая реальность, которая окружает меня и моих близких. Наверное, бесполезно рассказывать про ту боль, которую я ощущаю постоянно. Иногда ее можно терпеть и в принципе с ней можно свыкнуться, просто принять как должное. Но бывают дни, когда я в прямом смысле готов лезть на сценку, готов отрубить себе ноги, только чтобы не чувствовать, только чтобы жизнь не превращалась в ад.
Сегодня был один из таких черных дней. В такие моменты действительно хочется умереть, чтобы все это прекратилось, только чтобы достичь умиротворения и больше никогда не вспоминать всей это боли, которая пронизывает ноги, но при этом от них растекается по всему телу, заставляя каждую клеточку твоего тела сжиматься от невыносимой боли.
Лежу в комнате и смотрю в потолок. L490 снимает боль, притупляет ее. Но я не могу заснуть, я  с ужасом думаю о том, что когда эффект лекарства закончится, я снова начну выть от боли, пугая Шеннона. Мне стыдно, даже перед ним. Наверное, любой человек не хочет, чтобы кто то видел его слабость, пусть это даже твой брат. Мне стыдно за то, что ему приходится проходить через это все со мной, и тоже испытывать боль. Не физическую, моральную, что еще более  страшно. Физическую боль можно снять обезболивающим.
Шеннон  входит в мою комнату, поворачиваюсь к нему лицом и какое то время молча смотрю на самого дорого для меня человека. Мне хочется что то ему сказать, но я не могу сформулировать мысль. Я все так же молча беру его за руку. Для меня так важно, что он рядом. Поддержка всегда очень важна.
- Спасибо – тихо шепчу я. Спасибо за то, что ты рядом, за то, что проходишь через все это, я знаю, что тебе тоже больно, что ты устал. И если бы я мог, я бы все исправил. Но это не в моей власти, уже не в моей.
- И прости. – прости, что тогда не послушал тебя и привел себя к такому состоянию, прости за то, что ты сейчас все это видишь. Просто прости.

Он всегда был доволен своей жизнью. У него было все что нужно: хорошие друзья, любимая работа, море фанатов, своя квартира в Голливуде и конечно же, толпы красивых поклонниц. Но однажды, в какой-то момент все это ушло на задний план, в голове что-то щелкнуло, раз и все. Шарман лежал в своей постели и устремил взгляд на потолок, разглядывая каждые трещинки на белой штукатурке. Жаркий ветер нырнул в комнату через распахнутое настежь окно и парень сильно пожалел, что вообще открыл его утром. Кинув мрачный взгляд на открытое окошко, Дэниел обратно посмотрел на свой потолок, пустые глаза искали выход, а мозг анализировал мысли, поступки, действия, воспоминания, и только одно парень постоянно прокручивал в своей голове, как заевшую пластинку. Ее. Он думал о ней каждую минуту, даже когда развлекался с друзьями или пытался сконцентрироваться на работе. Но нет, Уилла Холланд заполнила весь его разум. Он и сам не понял, как это произошло. Более того, он позволил ей уйти. Судорожно вдохнув побольше воздуха в легкие, Шарман перевернулся на бок и закрыл глаза. В конечном итоге, не то, чтобы ему привыкать. Вот только внутри все равно что-то подсасывало. Может быть, это тоска или привычка – как знать. Он уже все равно не сможет этого узнать, ведь прошлого не вернуть. Тут были странного рода попытки убежать от себя и этого самого – непонятного ощущения где-то внутри. Он заводил новые отношения практически без разбора, что уже по своей сути не похоже на Шармана. На один вечер, ночь – да. Но даже не стоило утруждать себя обменом телефонными номерами – всем было все понятно с первого взгляда, кто кому и для чего необходим. А тут нет, у Шармана была девушка, что заставило удивиться даже его друзей. Правда, ненадолго. В конечном итоге, друзья оказались правы, отношения и Дэниел – два полярных полюса, соединить который может, пожалуй, лишь чудо. Возможно, ему, вследствие своего характера, было просто физически необходимо в ком-то нуждаться?
Через час он проснулся от неприятного звука. Над ухом противно пищал будильник, требуя, чтобы он немедленно поднял свой зад с кровати и проснулся-таки, наконец. Быстро отключив неугомонную пищащую машину, парень мигом принял сидячую позу, протер глаза. Работы у него сегодня не было, но и лежать целый день в квартире он не собирался. Невольно зевнув, взгляд упал на часы, зеленый циферблат показывал без пяти шесть вечера. Резко встав из кровати, парень направился в ванную. А дальше все по стандартному набору. Душ и эспрессо приводят быстро в чувство. Ключи от темно-синего бентли, портмоне и мобильник. Из всех планов на сегодня была лишь одна встреча, встреча на которую он не решался пойти вот уже несколько месяцев. Сев в машину, включил зажигание и вскоре скрылся из виду оживленной улицы.
Место съемок сериала «Стрела», где снимается Уилла, он знал наизусть, потому спокойно мог приехать туда. Припарковав авто, Дэниел вышел из машины и направился искать девушку. Стоило всего спросить ее место нахождения у стаффа и он сразу же увидел ее. Она уставилась на него так, словно глазам своим не верила, волна негодования и сомнения. Шарман не понимал, что сейчас его ждет. Возможно, она его забыла, стерла со своей памяти уже давно и даже не захочет поговорить с ним. Возможно, это было плохой идеей, прийти сюда. Но делать шаг назад, он не намеревался. Парень подошел к девушке и тепло улыбнулся. – Привет, - это все что он мог произнести сейчас. – Отлично выглядишь. – и снова мимо, Шарман недоумевающе вскинул брови, ужасаясь самому себе, неужели он разучился разговаривать с прекрасным полом. Дэниел обнял Уиллу приветливо-дружеским объятием, только сейчас немного крепче, и немного дольше обычного, вдыхая прекрасный яблочный аромат ее темных волос.
Это было странное ощущение, - вот она была, а вот её уже нет. Иногда он задавался вопросом, как бы все сложилось, если бы все было совершенно иначе, если бы он смог ее удержать, но ответ не находился, и все откладывалось в дальний ящик стола, в тот, где обычно хранятся ненужные вещи или старые документы, которые когда-либо могли еще понадобиться.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.